|
Встав из кресла, премьер министр заявил, перекрывая несшиеся со всех сторон крики: – Достопочтенный депутат от Восточного Монреаля делает упор на отдельных словах, несомненно, случайно вырвавшихся у моего коллеги. – Тогда пусть он сам так и скажет! – выкрикнул через центральный проход Джини, с мучительной неловкостью поднимая на костылях свое изуродованное тело. Его поддержал дружный хор: “Пусть министр откажется от своих слов!”, “Пусть он возьмет свои слова обратно!”. На галереях люди бесстрашно перегибались через ограждения, разглядывая бушевавший под ними зал. – К порядку! К порядку! – голос спикера едва слышался в неистовом гаме. – Я не возьму назад ни одного слова! – с побагровевшим лицом и вздувшимися на шее жилами уже совсем вне себя взвизгнул Харви Уоррендер. – Слышите, вы! Я не откажусь ни от единого своего слова! И в ответ ему новый всплеск невообразимого гвалта. И новый призыв спикера к порядку. “Редкостный случай в парламентской практике, – подумал Хауден. – Только уж очень глубокие разногласия или вопрос о правах человека “могли взбудоражить палату так, как это случилось сегодня”. – Я требую, чтобы министра заставили ответить! – это опять пронзительный голос Арнольда Джини. – К порядку! Вопрос… – во всяком случае, теперь спикеру удалось добиться, чтобы его голос был слышен в зале. На правительственной стороне премьер министр и Харви Уоррендер с подчеркнуто почтительным видом опустились в свои кресла. Несшиеся со всех сторон выкрики постепенно стихали. Один лишь Арнольд Джини, покачиваясь на костылях, продолжал демонстрировать открытое неповиновение спикеру. – Мистер спикер, министр по делам иммиграции говорил в этом зале о человеческих отбросах. Я требую… – К порядку! Я прошу депутата сесть на свое место. – А я настаиваю… – Если депутат не сядет на свое место, я буду вынужден удалить его из зала. Создавалось впечатление, что Джини сознательно навлекает на себя гнев спикера. Правила палаты совершенно ясно предписывали, что, когда спикер встает, все остальные должны подчиниться. Если Джини будет упорствовать в своем неповиновении, какие то дисциплинарные меры против него неизбежны. – Я даю достопочтенному депутату еще одну возможность, – сурово предупредил спикер. – В противном случае мне придется удалить его из зала. Арнольд Джини строптиво ответил: – Мистер спикер, я выступаю в защиту человека, находящегося в трех тысячах миль отсюда, человека, которого правительство презрительно называет “отбросами”… Его замысел, осенила Джеймса Хаудена внезапная догадка, до восхищения прост. Джини калека стремится разделить участь несчастной жертвы с Дювалем скитальцем. Блестящий – пусть и циничный – политический маневр, который Хауден должен предотвратить. Встав, премьер министр поспешил вмешаться: – Мистер спикер, я полагаю, что мы можем уладить этот вопрос… – Он уже решил, что от имени правительства возьмет обратно оскорбительные слова, как бы к этому ни отнесся Харви Уоррендер… Слишком поздно. Не обращая внимания на премьер министра, спикер непререкаемым тоном объявил: – К сожалению, мой долг требует удалить достопочтенного депутата от Восточного Монреаля из зала. Поняв, что гамбит он проиграл, Хауден вне себя от ярости сел на свое место. Теперь без промедления последовали необходимые формальности. Удаление спикером депутата палаты из зала было шагом, к которому он прибегал весьма редко. |
