|
– Ну, Люсьен, между вашей душой и банковским счетом должна же быть какая то дистанция, – парировал министр финансов. – Как бы то ни было, для вас то обоих я просто Санта Клаус. Ведь именно вы с Адрианом покупаете столь дорогостоящие игрушки. – Но они так замечательно бабахают, когда взрываются! – ответил Люсьен Перро. – К тому же, друг мой, мы в оборонной промышленности создаем множество рабочих мест, что приносит вам больше налогов, чем когда бы то ни было. – О, здесь, видимо, речь пошла уже об экономической теории, – сказал Коустон. – Жаль, что я так и не смог в ней разобраться. Зажужжал зуммер интеркома , и Милли ответила. Металлический голос Джеймса Хаудена объявил: – Заседание состоится в зале Тайного совета. Я буду там через минуту. Милли заметила, как министр финансов удивленно поднял брови. Большинство узких совещаний – за исключением заседаний кабинета в полном составе – проводилось в неофициальной обстановке в кабинете премьер министра. Тем не менее собравшиеся безропотно потянулись через коридор к залу Тайного совета, расположенному в нескольких ярдах от приемной. Когда Милли закрывала дверь за Перро, который покидал приемную последним, знаменитые куранты Бурдон белл на башне Пис тауэр начали мелодично вызванивать одиннадцать часов. К удивлению для себя, она обнаружила, что не может найти, чем заняться. Работы, конечно, накопилось много, однако в канун Рождества ей не хотелось браться ни за что новое. Все предпраздничные дела были закончены – обычные рождественские телеграммы с поздравлениями королеве, премьер министрам стран Британского Содружества и главам правительств дружественных государств составлены, отпечатаны и подготовлены к отправке завтра рано утром. “Все остальное, – решила она, – подождет до после праздника”. Она сняла серьги, маленькие перламутровые пуговки, от которых у нее разболелись мочки ушей. Милли никогда не увлекалась украшениями и знала, что ее внешности они ничего не добавляют. Единственное, что ей было доподлинно известно, – мужчины считают ее привлекательной, с украшениями или без них, хотя она так и не могла до конца понять почему… Телефон на ее письменном столе коротко звякнул, и она подняла трубку. Звонил Брайан Ричардсон. – Милли, – выпалил он, – началось заседание? – Только что зашли. – Вот черт! – Ричардсон тяжело и прерывисто дышал, словно в спешке бежал к телефону. – Шеф говорил что нибудь о вчерашней заварушке? – О какой заварушке? – Значит, не говорил. Вчера вечером в государственной резиденции чуть до драки не дошло. Харви Уоррендер разбушевался – крепко перебрал, как я полагаю. Потрясенная, Милли переспросила: – В государственной резиденции? На приеме? – Весь город об этом говорит. – Но почему вдруг мистер Уоррендер? – Я сам бы хотел знать, – признался Ричардсон. – У меня есть подозрение, что, возможно, из за того, что я тут на днях высказался. – По поводу? – По поводу иммиграции. Из за ведомства Уоррендера нас на все лады кроют в печати. Я попросил шефа сказать ему пару теплых слов. Милли улыбнулась. – Вероятно, он выбрал слишком теплые, – Совсем не смешно, детка. Склока между членами кабинета не помогает победе на выборах. Я должен поговорить с шефом, как только он освободится, Милли. И еще одно. Предупредите шефа, что, если Уоррендер не предпримет немедленных мер, нас ждут новые неприятности с иммиграцией. На Западном побережье. Я понимаю, что дел и без того хватает, но это тоже важно. |
