Изменить размер шрифта - +
Ох, любовь, любовь! Сколько бедных женщин ты сделала несчастными.

Она гневно глянула на мужа, сорвала с него колпак, водрузила себе на голову и прошипела:

— Эх ты, как ты можешь наряжаться в мои украшения! Хочешь осквернить свою жену?

Он быстро прикрыл свою лысину руками и воскликнул:

— Ну, жена, ты сама попираешь священное достоинство мужчины! Разве ты не знаешь, что нам воспрещено обнажать главу нашего тела!

Но остроумная бабенка нашла, как ему помочь. Она ответила:

— Надень-ка коробку из-под муки!

В тот же миг она схватила круглую картонку, в которой еще оставалась мука, и, не обращая на это внимания, нахлобучила коробку прямо на «главу его тела». Его лицо тотчас покрылось пудрой. Однако он не рискнул проронить хоть слово и спокойно отнесся к необычному цилиндру, надетому на лысое вместилище его учености. Как правоверный мусульманин, он не мог обнажить свою голову и потому был счастлив, что она вновь была чем-то покрыта. Какое впечатление эта шляпа произвела на меня, умолчу. Он же, опустившись на колени, принялся рыться в старой посуде.

— Что ты там ищешь? — спросила его прекрасная половина.

— Бутылку, чтобы отлить туда ртуть для эфенди. Вот как раз одна завалялась.

Он поднялся и протянул жене бутылку. Она была так велика, что в нее уместился бы весь запас ртути и, может быть, даже осталось еще место. Жена поднесла бутылку к огню, взглянула на ее содержимое и сказала:

— Там еще есть старый лак!

— А разве это повредит?

— Очень здорово! Возьми-ка воду и отмой бутылку!

Он послушно удалился с бутылкой.

Через какое-то время, проведенное мной в беседах с ученой женщиной, он вернулся, раскрасневшись от напряжения, и в отчаянии промолвил:

— Я так и не отчистил ее. Попытайся сама!

— Ну и бестолочь ты! — сказала она. — Вы, мужчины, ничего не умеете.

Она удалилась с бутылкой. Я не проронил ни слова. Он доверительно принялся рассказывать мне случаи из своей счастливой семейной жизни, пока не вернулась жена, еще более красная, чем прежде был он.

— Эфенди! — пожаловалась она. — Бутылка заколдована. Лак не достать оттуда.

— Я знаю, как это сделать.

— Как? Неужели?

— Да. Его надо удалять оттуда не водой, а скипидаром. Вода не растворяет лак.

— Ты бы мог нам это сказать!

— О нет, это вас обидело бы.

— Почему?

— Аптекарь обязан это знать. Вообще это знает любой, кто даже и не учился химии. Если бы я сказал вам об этом, вы сочли бы мои слова за невежливость, ибо они прозвучали бы как сомнение в том, что вы изучили тысячу и одно лекарство.

— Ты прав. Ты человек учтивый и очень внимательный. Поэтому ты получишь задаром еще и лак. Я наливаю тебе ртуть. Эй муж, где весы?

— Они во дворе. Я вчера взвешивал там кролика, которого мы сегодня собирались съесть.

— Так принеси весы!

О горе! На аптекарских весах взвешивать убитого кролика! Когда он принес их, я увидел, что коромысло весов вырезано из дерева вручную. Стрелкой служил кусок проволоки, болтавшейся между зубьями вилки. Чаши представляли собой круглые деревянные коробки, закрытые крышкой. Однако привести в равновесие сей удивительный прибор оказалось делом несложным.

Итак, с помощью этих весов мне взвесили все, что я заказал, и я остался доволен ценой, которую назвала мне аптекарша; к тому же висмут был кристаллизован в виде ромбоэдров.

Прикупив себе и свинца, я покинул этот странный магазин, получив в дорогу самые теплые напутствия и пожелания.

Оттуда я направился к милой Набатии, которая уже проснулась и встретила меня с огромной радостью.

Быстрый переход