Изменить размер шрифта - +
Ты знаешь, что у него есть нож! Да и плетку он раздает щедро и ловко!

— Ну, он же бравый малыш.

— Так, скажи, спрашивал его?

— Да еще перед сном.

— Что же он ответил?

— Гм! Он, кажется, не прочь.

— Великолепно, изумительно! Когда можно начинать?

— Терпение! Не все так быстро, как хочется. У моего покровителя есть свои причуды. Вчера я тебе не все сказал. Мы все — три моих спутника и я — наделены этим даром. Мы не боимся пуль.

— Что? Ты тоже?

— Говорю как на духу.

— Так ты тоже ешь листы Корана?

— Много спрашиваешь! Такими секретами не любят делиться.

— Значит, мы можем и в тебя стрелять?

— Да, если ваша жизнь надоела вам.

— Почему? Мне пока еще не надоела.

— Тогда будь осторожен и не стреляй ни в кого из нас, пока мы тебе не позволим.

— Почему нет, эфенди?

— Если мы дадим позволение, это не принесет тебе вреда. Но если ты вздумаешь выстрелить исподтишка, пуля вернется к тебе и поразит ту часть тела, в которую ты стрелял, целясь в нас.

— Значит, если я прицелюсь в голову твоего хаджи или в твою голову, пуля попадет мне в голову?

— Верно. Хочешь попробовать?

— Нет, эфенди, благодарю! Но почему же вы устроены так, а не иначе?

— Доверься своей смекалке: все дело в наших врагах. Чтобы их покарать, нам надо не только защищаться от их пуль, но и уметь стрелять в них так же метко, как они — в нас. Это древний закон справедливого воздаяния.

— Да, око за око, зуб за зуб. Не хочется мне быть вашим врагом. Когда вы уедете отсюда?

— Ты этому, наверное, обрадуешься?

— Нет, по мне, лучше бы вы остались здесь навсегда. Но ты произвел у нас настоящий переворот.

— Что ж, к лучшему.

— Да, мы благодарны тебе за это, хотя и предпочли бы, чтобы все шло так, как заведено Аллахом.

— Разве Аллах повелел, чтобы Мубарек обманывал вас, а коджабаши освобождал ваших арестантов?

— Пожалуй, нет.

— Как дела у коджабаши?

— Он крепко увяз.

— Надеюсь, ты ничего не предпримешь, что помогло бы ему уйти от праведной кары.

— Что ты обо мне думаешь! Я верный слуга падишаха и выполняю свой долг. За это ты мог бы оказать мне услугу и замолвить словечко перед хаджи.

— Ладно, напомню ему.

— А позволишь мне привести еще людей?

— Ничего не имею против.

— Я скоро вернусь сюда. Мне надо предупредить доброго Тома, которому так хотелось увидеть представление.

— Кто такой Тома?

— Он из тех, кто выполняет поручения, из тех, кого мы посылаем в Радовиш.

— Храбрый парень?

— Храбрец. Вчера, когда ты удалился, он нахваливал тебя. Я рассказал ему, что хаджи питается листами Корана и потому его не берет ни одна пуля. Он тоже хотел бы это видеть; он рад вам; он ваш друг. Позвать его?

— Веди!

Он торопливо пошел.

Эти люди были как нараспашку! Я подумал, что аладжи, быть может, поручили этому бравому посыльному Тома наблюдать за нами и сообщать обо всем. Вскоре мы убедились в старательности казия-муфтия. Сюда спешила целая толпа. Удалившись в комнату, мы избежали восхищенных взоров собравшихся, но «прокурор» нашел нас и там.

Рядом с ним был какой-то кривоногий человек, коего он представил нам:

— Смотри, эфенди, это тот посыльный, о котором я рассказывал.

Я посмотрел человеку в глаза и спросил:

— Так, значит, ты-то и дело ходишь отсюда в Радовиш?

— Да, господин, — отвечал он, — но не хожу, а езжу верхом.

Быстрый переход