Меня задерживать и требовать отчетов никто, к счастью, не стал, поэтому я, сдав тяжелый плащ подбежавшему слуге, сразу направил стопы к себе в комнату. И признаться, по дороге намного больше беспокоился по поводу того, что меня там ждет, чем даже тогда, когда с разрешения карателей отправился на прогулку в шекковый лес.

Дверь в мою каморку отворилась с ужасающим скрипом, тем самым еще больше добавив неприятных ожиданий. Две невоспитанные нурры… да еще определенно не понравившиеся друг другу… один только бог знает, что они могли натворить, на целый день оказавшись вдвоем, да еще и взаперти.

Однако когда я заглянул за дверь, там, вопреки всем ожиданиям, меня не ждала картина ужасающих разрушений. Кровать стояла на месте. Постельное белье выглядело целым. Мой вещмешок по-прежнему торчал в углу, и за все это время на его боку не появилось ни единой царапины. Стены тоже выглядели прилично. Потолок никто не прогрыз и незапланированных вентиляционных отверстий в нем вроде не появилось.

На полу, кажется, следов от когтей все же стало больше, однако он остался на удивление чист, хотя, если честно, я ожидал худшего. Как ни странно, ни луж, ни других «подарков» нурры мне не оставили. А вот земля и сухие листья в появившемся поутру ящике оказались разворошены. И это было на редкость хорошим признаком, наглядно доказывавшим, что «сюрпризов» поутру мне больше опасаться не придется.

Своих кошек я увидел чуть позже — обернувшись на шум, обе нурры бесшумно спрыгнули со стола и, усевшись на полу, как примерные девочки, уставились на меня снизу вверх одинаково вопросительными взглядами. Одна чуть побольше, другая слегка поменьше…

Однако не их необъяснимая покладистость заставила меня озадаченно замереть.

Как выяснилось, пока меня не было, эти шмакодявки успели о чем-то договориться. И теперь белых нурр у меня стала не одна, а две. Угу. Похожих как две капли воды. Одинаково белобрысых, зубастых и хвостатых. Желтоглазая мелочь и впрямь развивалась намного стремительнее, чем ей полагалось по возрасту. И на удивление быстро освоила такое свойство своей чешуи, как мимикрия. Более того, с какого-то перепугу решила перекраситься в серебристый цвет. И теперь, если бы не глаза и некоторая разница в росте, даже сам черт не сумел бы различить этих хитрюг друг от друга.

— Хм. Похоже, вы все-таки сумели договориться? — по достоинству оценив разыгранную передо мной пантомиму, поинтересовался я, прикрывая за собой дверь.

Пакость согласно мявкнула.

— Это значит, за сохранность вещей мне больше переживать не нужно?

— Мр-р.

— И с послушанием у нас проблем не возникнет?

— Мяф!

— Очень хорошо, — успокоился я, стягивая с себя куртку и позволяя Изе выбраться на волю. После чего прошелся по комнате, избавляясь от насквозь пропитавшейся потом одежды. Плюхнувшись на стул, подхватил со стола заботливо оставленную там горстку бриллиантов. Не стал возражать, когда Пакость двумя быстрыми прыжками взобралась на мое плечо. А когда слегка замешкавшаяся Мерзость, подбежав, посмотрела на меня снизу вверх просительным взглядом, подхватил ее ладонью под пузо и усадил на колени.

— Лопай, — благодушно сказал я, всунув ей в зубы золотой.

Мерзость, радостно пискнув, тут же вцепилась в монету передними лапами и со знакомым хрустом вгрызлась в неудобоваримую кромку. Более того, судя по тому, как та зашипела, выделять кислоту малявка тоже научилась. И глядя на то, с какой скоростью она пожирает несчастный молг, я искренне порадовался, что мне теперь есть на кого ее оставить.

***

— Да-а, — задумчиво обронил следующим утром лесс Отти, который по распоряжению коменданта был обязан регулярно осматривать Мерзость на предмет нехороших изменений.