Глава 3. Следы невидимки

    Валентин еще раз припомнил свое короткое пребывание в Доме Акино и покачал головой. Лично на него Дом Акино произвел совершенно обратное впечатление. У Валентина сложилось чудовищное подозрение, что как раз принц выступает там в роли паяца, развлекая огромное количество манерных бездельников.

    Надо будет спросить его напрямик, решил Валентин. А то и у меня крамольные мысли заведутся, насчет Акино. Что он только для виду своими проблемами занят, а на самом деле с живыми людьми играется!

    -  Эмоции эмоциями, - сказал Валентин, обращаясь отчасти и к самому себе. - Но ведь для того, чтобы действовать, нужны и другие основания? Я что-то не припомню, чтобы вы проводили исследования на тему «Принц Акино и его игры с живыми людьми».

    Занг закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и на минуту задумался.

    -  Вы знаете, Шеллер, - сказал он через минуту, - я действительно не проводил такого исследования. Зачем? Я возненавидел Акино раз и навсегда; я понял, что даже самый лучший тальмен все равно остается тальменом. Да, подданные Акино счастливее подданных Хеора; но они в любом случае остаются подданными. Здесь, в стране Эбо, мы вольны осуществить наши самые заветные желания, - но должны заплатить за них полной зависимостью от принца. Все, что мы видим вокруг, - Занг обвел рукой ярко-синее небо, темно-зеленые кроны яблонь, стоявшие поодаль аккуратные домики, - все это держится только на талисмане Акино. Исчезни он, и все мы мгновенно сгорим в пламени Жгучих Песков. Наше существование - обман, прекрасный сон в сотни лет. Даже Хеор не имеет над людьми подобной власти - он вынужден соблюдать клятвы, для него имеют значение верность и любовь. Принц Акино, понял я, - худшее искушение для любого свободного человека. Он заставляет нас, лучших людей Побережья, променять реальную жизнь на беспробудный, пусть и сладостный сон. Вы ведь были в Доме Акино, Шеллер; разве вы не почувствовали всей бессмысленности тамошней жизни?

    Валентин оторопело посмотрел на Занга. Интересные последствия психотерапии, подумал он. Это что же получается, у него вместо эмоциональной ненависти появилось рациональное понимание?!

    -  Ну, почувствовал, - осторожно согласился Валентин. - Но то ж я! Другим-то нравится…

    -  Вот видите, - печально улыбнулся Занг. - Вы можете думать не только за себя, но и за других. Я был лишен такой возможности; я ненавидел Акино, и мне казалось, что я знаю всю правду о стране Эбо.

    Валентин облегченно вздохнул. К счастью, многочасовой спор с Зангом по философским проблемам свободы и реальности отменялся.

    -  Вы недолго носили в себе это знание, - поддакнул Валентин. - Уже через две недели вы встретились с Рейнером Вундтом.

    Занг пренебрежительно отмахнулся:

    -  Надеюсь, вы не стали прослушивать всю эту галиматью?

    -  Как раз напротив, - возразил Валентин. - Прослушал, и с немалым интересом.

    -  Дело ваше, - пожал плечами Занг. - Конечно, Рейнер усугубил мои подозрения, но нисколько не поколебал основной идеи. Я имею столько же прав поиграть с Акино, сколько он имел прав поиграть со мной. Меня останавливало только одно: сила моей ненависти. Я до боли сжимал кулаки каждый раз, когда речь заходила о принце. Я заподозрил, что стал жертвой изощренного заклинания, и несколько дней провел на острове для медитаций, очищая сознание. Все напрасно; я ненавидел Акино только потому, что он - Акино, что он тот, кто он есть. За всю свою жизнь я ни разу не испытывал ничего подобного!

    -  Первый вопрос, который вы задали Куэртену, - напомнил Валентин, - звучал именно так: что вы знаете о беспричинной ненависти?

    -  Да, я начал разговор издалека, - кивнул Занг.