— Да. И будет еще хуже. нам не простят, что мы не привели их к успеху. Слуги они верные, пока господин на коне.

— Полагаю, чифтен, что у нас не больше пары дней. Через Прагу валом валят разгромленные части. Гарнизон слаб. Эти пачкуны восстанут скоро – как в Париже.

— Подтверждаю, дружище. Значит нам нужны документы и не пустые руки. Кого не задержат патрули на дороге? — поглядел в голубые глаза бывшего американца Гаманн.

— Есть несколько паспортов, я их позаимствовал в архиве. Чешские граждане, умершие по старости. Если подчистить… — предложил Шаттерхенд.

— Нет, не годится. Какие из нас чехи? мы можем только кружку пива по-чешски заказать.

— Еще у меня припасено несколько удостоверений чешского общества инвалидов, Пражское отделение. Оно распущено год назад, но кто об этом знает?

— Это ближе. Но мне кажется, что лучше бы или удостоверения перемещенных лиц, либо – совсем бы хорошо – удостоверения представителей Красного креста. Шведского или швейцарского.

— Мне надо посмотреть. Когда компатриоты бомбили Прагу в этом феврале были серьезные жертвы, так что в архиве у нас надо глянуть. И да, чифтен, поговаривали мои приятели, что если повезет и случайно окажешься в Австрии, то надо двигать в Италию. В Рим. Есть там монастырь, где епископ – из наших, человек твердый духом. Если до туда добраться, то потом уже куда все будет проще…

Тут оба вздрогнули – на улице совсем неподалеку бабахнуло несколько винтовочных выстрелов. Побледневший трактирщик вопросительно уставился на гостей, но они ничего внятного не смогли сказать.

— Наздар! — заорало несколько голосов совсем близко.

— Началось! — обреченно заявил стоявший за стойкой немец и потянул из-под стойки короткую двустволку.

— Ты можешь ходить быстро? Ты вооружен? — деловито спросил Гаманн, вынимая из кобуры "Вальтер" и снимая его с предохранителя.

— Точно так! — Шаттерхенд достал солидного размера "ЧеЗет-38" системы Мышки, тяжелый и нелепый, но годный в рукопашке.

— Тогда пошли! — поднялся Гаманн. Пальба в городе разрасталась. Уже и пулеметы заработали. Как ни странно, это только успокоило бывшего танкиста. Неопределенность кончилась. И теперь можно было действовать, руки развязаны.

Сзади пыхтел Шаттерхенд. Протез у него был плохо подогнан, ходить было больно, но все лучше, чем на одной ноге скакать. Мимо пробежал десяток зольдат – из гарнизона рохли. Стреляли на ближайшем перекрестке слева, потому гауптштурмфюрер осторожничал, как мог. Подчиненный не задавал вопросов. И даже не удивился, когда оказалось, что пришли к зубоврачебному кабинету. На звонок опасливо вышел сам хозяин – известный среди эсэсманов протектората протезист и зубодер. Делал работу качественно, по-немецки, но и дорого.

— Господин Гаманн? Что происходит? Русские? — испуганно спросил этот штафирка. Узнал, конечно, не далее, как три дня тому назад он же вставил в верхнюю челюсть два золотых зуба. Коронки на обломанные осколками корни.

— Хуже. Чехи восстали. Район в опасности, потому господин врач – немедленно собирайтесь, я за вами.

— Да, да, конечно, мы же не закончили с вашей верхней челюстью, там много работы… Но куда же мы пойдем? — забормотал стоматолог.

— Для своих ценных специалистов есть место в укрепленных зданиях. Этот мятеж мы подавим, как только подойдут фронтовые части, они в паре часов хода. Но вы сами слышите, стрельба совсем рядом. За это время чехи выпустят кишки и вышибут мозги всем немцам. что подвернутся им под руку. Потому берите, что поценнее – и марш за мной, — безапелляционно приказал Гаманн, поглядывая на улицу в окошко.