– Когда я возвращалась из Коннектикута в Нью-Йорк, за мной установили слежку две машины, в каждой из которых находилось по два человека, – заговорила Ева официальным тоном. – Я пыталась избавиться от «хво­ста», однако преследователи не отпускали меня, нарушая при этом скоростной режим. Не желая стать причиной дорожно-транспортного происшествия, я свернула с ожив­ленной трассы на боковую дорогу и пересекла границу штата. В этот момент две преследовавшие меня машины увеличили скорость и приблизились вплотную к моему ав­томобилю. Я расценила это как знак опасности и вызвала подмогу. А поскольку дальнейшие действия преследовате­лей были непредсказуемы, я включила сирену, развернула машину и задержала их. Таким образом…

– Лейтенант…

– Позвольте мне закончить отчет об этом досадном инциденте, сэр.

Хотя в груди Евы бушевало пламя, голос ее оставался холодным.

– Хорошо, лейтенант. Заканчивайте.

– Итак, я представилась, сообщила, что являюсь со­трудником полиции, и потребовала, чтобы они вышли из автомобилей. В этот момент один из задержанных сделал подозрительное движение, и я пресекла его, выстрелив в фары машины. Впоследствии выяснилось, что у него за пазухой действительно находилось оружие, причем запре­щенное законом. После моего запроса о помощи прибыли две полицейские машины. В результате обыска, который, замечу, не противоречит закону в случае задержания подо­зрительных элементов, были обнаружены несколько доз наркотиков, запрещенное законом оружие, набор отмы­чек и два тяжелых обрезка трубы, явно предназначенных для использования в качестве оружия. В связи со всем вы­шеизложенным я попросила патрульных полицейских от­везти задержанных в управление и оформить на них дела. После этого я созвонилась с моей помощницей и попро­сила ее выяснить их подноготную.

Голос Евы был холоден, словно кладбищенский мра­мор. Она торжествовала победу, но внешне это никак не выражалось.

– Так что, майор, меня невозможно упрекнуть в нарушении процессуальных норм и, тем более, чьих-то гражданских прав.

Уитни сунул кассету в карман и скупо улыбнулся:

– Хорошо сработано, Даллас, черт меня побери!

– Спасибо, сэр, – выдавила из себя Ева. Последние пять минут обошлись ей недешево.

– Злишься, что я тебя прижал?

– Да, сэр. Злюсь.

– Что ж, нормальное дело. – Уитни побарабанил пальцами по карману, в который положил кассету от дик­тофона. – Я надеялся на то, что ты сумеешь прикрыться, но не был в этом окончательно уверен. Только учти, Дал­лас, адвокаты Рикера сделают все, чтобы распять тебя на кресте. А я буду за этим наблюдать.

– С адвокатами я справлюсь.

– Не сомневаюсь. – Уитни посмотрел в окно, откуда открывался отвратительный вид на проезжую часть, и по­думал, как Ева может работать в таких чудовищных усло­виях. – Вы намерены каким-либо образом оправдывать­ся, лейтенант?

– Никак нет, сэр.

– Ясно. – Лицо Уитни стало мрачным и сосредото­ченным. – Мы не признаемся в своих ошибках. Вот и хо­рошо! Итак, вы отрицаете любые обвинения, а я делаю вид, что верю вам. Однако даже при таком раскладе вы, лейтенант Даллас, не можете отрицать, что поставили управление в очень сложное положение, когда вовлекли в расследование господина Рикера.

– Для меня «сложное положение» – это убийство де­тектива Коли.

– Не надо играть словами, лейтенант, – фыркнул майор. – И не надо думать, что мне все равно, будет най­ден убийца детектива Таджа Коли или нет. Если Рикер и впрямь имеет к нему отношение, то мне его шкура нужна не меньше, а даже больше, чем вам.