Изменить размер шрифта - +
Манипуляторы проникали в оборудование и технику противника и разрушали их изнутри.

На кронштейнах висели матово‑серые трубы – толщиной около трёх метров и длиной от десяти до двадцати пяти метров. Цилиндры – яйцеобразные, блюдцеобразные, в виде запакованных сосисок с шипами, от пяти до двадцати пяти метров в поперечнике – были сложены в два, а кое‑где и в три ряда. Все вооружение окутывало специальное ограничивающее поле.

Каждый раз, посещая арсенал оружия, Мартин чувствовал себя, как в музее абстрактной скульптуры или – в голову приходило странное сравнение – как внутри гигантской бактерии.

Стиль помещения, если вообще можно говорить о стиле таких примитивных форм, был вполне в духе роботов, Центрального Ковчега и Корабля Правосудия: утилитарность, приглушённые тона, повсюду мягкий, ничем не покрытый металл.

Когда‑то Мартин, не поленившись, пересчитал все оружие, находящееся на борту корабля: девяносто единиц, не считая тех, что, как пузыри, торчали из стен.

– Давайте начнём, – предложила Стефания и устремилась к бомбардировщику. Вскоре все стояли рядом с лично к ним приписанными небольшими кораблями‑челноками.

Двери бомбардировщиков и снайперов с лёгким шипением отворились. Дети, ловко подсаживая друг друга, залезли в машины. Как только люки бесшумно закрылись, трапы сразу же исчезли.

Мартин занял своё место последним и тут же ощутил, как кресло начало трансформироваться, плавно облегая его тело.

– Это судно принадлежит Мартину Кедру, – объявила машина холодным металлическим голосом. Мартин не понимал, почему голоса машин, голоса момов и голос мозгового центра так сильно отличаются друг от друга. Он был убеждён, что все они – единое целое, и, тем не менее, голоса кораблей были металлическими, момов – тёплыми, но безликими, а голос мозгового центра, который дети слышали очень редко – мягким и приятным.

Подобных вопросов – вопросов без ответов – на корабле было много.

Машина попросила Мартина перенести план действий на экран компьютера, и тренировка началась.

Они скользили по верхушкам облаков газового гиганта, в три раза большего, чем Юпитер, – в то время, как Корабль Правосудия, окутанный светящейся плазмой, лишь слегка задевал верхние слои атмосферы. Огромные, похожие на крылья, ковши «Спутника Зари», торможение которого достигало дюжины g, извлекали из плотной атмосферы сгустки водорода, метана и аммиака. Челноки‑охранники летели впереди, и при внезапном столкновении с вооружённым врагом использовали энергетическое поле самого Корабля Правосудия.

Как всегда, дети отлично справились со своей задачей.

Подобные тренинги проводились уже в течение нескольких лет, для детей это стало привычным делом. Работа превратилась в игру, совершенно оторванную от реальной жизни. Имитация действий были очень прадоподобной, однако новых навыков у обитателей «Спутника Зари» давно уже не появлялось.

День за днём, месяц за месяцем, год за годом, они тренировались и тренировались, повторяя одно и то же…

Со временем Мартин всё сильнее ощущал, как нарастает всеобщее раздражение. Он был Пэном уже шесть месяцев и чувствовал ответственность за настроение команды.

 

* * *

 

Пробираясь между многочисленными трубопроводами первой перемычки, Мартин направлялся в учебную комнату, находящуюся в первом доме‑шаре. Там он должен был встретиться с момами – он отчитывался перед ними каждые десять дней.

На борту «Спутника Зари» текло своё время: в сутках было двадцать восемь часов, в месяце – три декады, в году – двенадцать месяцев.

Каждый раз, отчитываясь, Мартин рассказывал момам, чем занимались и чего достигли дети, а затем выслушивал замечания, если они, конечно, были.

Преодолев перемычку, Мартин поднялся в дом‑шар и, спустившись вниз по длинному цилиндрическому коридору, оказался в его центральной части.

Быстрый переход