— Да, очень, — выдохнул он.

— Ты чувствуешь, что влюбился?

— Кажется, да…

— А она — нет?

— Да на кой черт я ей сдался, Валентин Кириллович! Она такая!.. Вы бы видели!

— И ты чувствуешь, что больше не можешь находиться рядом с ней?

— Не могу.

— И тем более не можешь ее охранять, оставаясь холодным и безучастным к своему «объекту» как к человеку… — Валентин Кириллович уже не спрашивал, а лишь констатировал факт.

— Да.

— Ну что ж. Жаль, что ты попался в ее сети. Ты отлично подходил для этой работы, в других телохранителях я не был бы так уверен… Самое, Сашка, хреновое дело — это когда красивых девчонок нужно охранять. Хлопцы забывают о работе, увлекаются… А мне ведь нужна именно работа, нам ведь клиенты именно за это деньги платят! Да и престиж фирмы потерять легче всего, а вот заработать…

— Я понимаю…

— Да… Ну ладно, попался так попался. В вышибалы тебе идти, братец, незачем, это работа не для твоих способностей. Ты останешься в телохранителях, я тебе подыщу просто другой «объект», — Валентин Кириллович на мгновение умолк, а когда снова заговорил, голос его стал мягким и в нем действенно слышались просительные нотки:

— Саша, я тебя только об одном попрошу: сегодня среда, остались четверг и суббота. Отдежурь эти два дня! Соберись, ладно? Я ведь не могу так сразу замену тебе найти! Хорошо, Саша? А в понедельник — на новый «объект» пойдешь, договорились?

— Я попробую… — уверенности в голосе Банды не было никакой, но шеф уже ухватился за его согласие и постарался побыстрее свернуть разговор:

— Ну вот и отлично. Вот и ладненько. Иди, Саша, и не беспокойся — с понедельника ты ее больше не увидишь!

Сердце Алины чуть не выпрыгнуло из груди от счастья, когда она увидела утром на кухне Банду.

«Эх, дурашка! А еще «прощай навсегда!» Какой же ты глупый, ничего не понимаешь!»

Она чуть не взлохматила его волосы, но вовремя отдернула руку и с испугом взглянула на него, опасаясь, как бы он не заметил ее невольной слабости.

Но Банда даже не посмотрел в ее сторону. Он молча читал «Комсомолку», прихлебывая неизменный кофе, приготовленный мамой Алины. Вот уже пять минут силился он разобраться, что же написано в этой несчастной заметке из двух предложений, но смысл прочитанного никак не мог дойти до него, Не глядя на Алину, он кожей чувствовал ее присутствие, тепло ее тела, аромат ее духов.

Девушка крутанулась на кухне, приготавливая себе бутерброд, и, схватив чашечку кофе, снова исчезла с своей комнате, чтобы привести себя в порядок, и только тогда Банда смог перевести дух и сообразить, что «Комсомолка» сообщала о падении курса рубля на Московской межбанковской валютной бирже на целых десять пунктов.

«Тьфу, черт! Совсем голову потерял! Как я сегодня дежурить буду, не представляю!..»

В машине по дороге на занятия она украдкой рассматривала его, и ей вдруг показалось, что за эти сутки вокруг его серьезных глаз прибавилось горьких морщин, а губы сжаты особенно плотно и жестко.

— Саша, можно, я радио включу?

«Саша! Господи, чего она надо мной издевается?» — Банда от удивления чуть не выпустил руль: так она его еще никогда не называла. Но ответил сухо и строго, чуть разжав губы:

— Да.

«Да». Чурбан железный! Бестолочь солдафонская!» — Алина испытывала страстное желание впиться ему в волосы, потрясти его глупую голову, чтоб он очнулся, увидел, как она на него смотрит.