– Есть Алан Беннет.

Брайан фыркнул. Ему не очень хотелось приглашать Алана Беннета . Когда то Брайан находился под сильным его влиянием. Слонялся у деревенского магазина и паба «Старая буренка» с магнитофоном, разговаривал с жителями, стараясь выпытать вкусные подробности их жизни, – так, насколько ему было известно, поступал этот именитый автор. Но Брайан потерпел полное фиаско. Местных занимали только мыльные оперы, футбол и звездные скандалы, раздутые таблоидом «Сан». Закончилось все тем, что какой то пьянчужка обозвал его любопытным вонючкой и сбил с ног.

– Я думала, его мы приберегаем на крайний случай, – усомнилась Лора.

– Давайте проголосуем, – предложил Рекс. – Кто за Дженнингса?

Он поднял руку, остальные тоже, Гонория – последней.

– Джеральд?

Джеральд стоял спиной к собравшимся и сушил мокрые коленки у огня. Он через плечо посмотрел на шесть поднятых рук, потом снова на сине желтые языки искусственного пламени. Как ни проголосуй, это ничего не изменит. И все же он не мог допустить, чтобы ужасное предложение прошло единогласно, без всякого отпора с его стороны.

– Только зря потеряем время, – изрек он и сам восхитился невыразительностью своего голоса. Бесстрастным тоном. Ровными, неспешными паузами между словами. Сдержанностью самих слов, таких мягких в сравнении с мукой, раздиравшей его грудь.

– Извините, Джеральд, но вы в меньшинстве. – Брайан уже натягивал вязаную шапку.

– Даже если так, – он не мог просто взять и сдаться, – не думаю, что есть смысл…

– Если не напишете вы, напишу я, – сказал Брайан, – на адрес его издателя. Вообще то я мог бы им позвонить…

– Нет нет. Я секретарь. Я этим займусь. – «Так, по крайней мере, все будет в моих руках», – решил он. – Все в порядке.

Джеральд встал. Единственное, чего ему хотелось, это избавиться от них от всех. Он заметил, что Лора украдкой наблюдает за ним, и постарался изобразить подобие улыбки.

Эту ночь он провел без сна. Целый час просидел за письменным столом без движения, погруженный в воспоминания. Его голову как будто зажали в тиски. Снова увидеть этого человека. Макса. Макса. Человека, укравшего самое ценное, что он имел. Придется произносить слова приветствия, а потом часами слушать самовосхваления этого человека. Джеральд знал, что ему такого не выдержать.

В три часа он начал писать. Писал, писал и писал. К шести выбился из сил. Корзина для бумаг была переполнена, но письмо он составил. Одна страница. Он был уверен, насколько вообще мог быть в чем то уверен, что тон выбрал правильный. И речи не могло быть о том, чтобы умолять Макса воздержаться от визита. Даже тогда, даже в тот момент ужасного предательства Джеральд ни о чем его не просил. И не попросит. Пусть Макс победил, но вот этого он всю жизнь будет добиваться напрасно.

Крепко сжимая ручку в правой руке и придерживая конверт левой, Джеральд надписывал его. Начал, естественно, с имени. М а к с Дж е н н и н г с. Ручка скользила, ерзала в потных пальцах. Казалось, сами буквы этого имени обладают волшебной силой. Он буквально услышал, как этот человек дышит, обонял запах его сигары, видел блестящие голубые глаза на худом загорелом лице. Хедли вновь почувствовал силу заклятия, наложенного на него когда то.

Он перечитал письмо. Кто поймет, каких мук стоило приглашение, тот ни за что не примет его.

Джеральд приклеил самую дорогую марку, надел кашне, плащ и вышел из дома. Он направлялся к почтовому ящику, когда из темноты, как поплавок, вынырнул молочник.

– Вы сегодня рано, мистер Хедли. – Молочник кивнул на белый прямоугольник в руке Джеральда: – Хотите, чтобы пораньше ушло?

– Точно.