Да что я здесь делаю? Лора ткнула кулаком в стену, оцарапав кожу перчатки. Я взрослая тридцатишестилетняя женщина. Я привлекательна, меня даже называют красивой. Я не какая нибудь невротичка. У меня есть друзья, у меня была любовь. У меня успешный бизнес и уютный дом, полный всяких милых вещичек. Дети улыбаются мне. Собаки и кошки меня обожают. Мужчины предлагают встречаться. Так почему холодным февральским вечером, в одиннадцать часов, я крадусь, как преступница, чтобы хоть на секунду увидеть человека, которому совершенно безразлична?

Пропадать от любви… Она никогда раньше не задумывалась, насколько буквально, физически точно это выражение. Вот она выбирает апельсины в деревенском магазине, делает шаг назад и нечаянно наступает кому то на ногу. Высокому мужчине с вьющимися седеющими волосами и холодными орехового цвета глазами. А дальше случилось необыкновенное – собственно падение, пропадание. Лора когда то видела фильм, возможно Хичкока, где люди во сне падают в черно белую спиралевидную воронку. Так вот это было то самое. Она закрыла глаза и вновь ощутила странную силу, которая сжимала ее сердце, как путы стягивают лапы сокола.

Конечно, он должен быть женат. Лора даже ослабела от облегчения, узнав, что он вдовец. Такая трагедия… Его жена умерла несколько лет назад. Лейкемия. Они не так давно поженились. Он до сих пор не оправился от ее смерти. И Лора, уверенная в своей женственности, своей привлекательности, думала: «Я помогу ему оправиться. Я снова сделаю его счастливым. Он забудет ее».

Новичок в Мидсомер Уорти, она пришла на ужин по случаю Праздника урожая, надеясь его там встретить. Его не было, но она узнала, что в деревне есть литературный кружок, в котором он состоит.

Не имея ни таланта, ни интереса к предмету, она немедленно вступила в писательский кружок под тем предлогом, будто расшифровывает и редактирует переписку, которую купила на аукционе по дешевке. По крайней мере, она обеспечила себе возможность видеть его раз в месяц. Не то что просто улыбнуться и помахать рукой с другой стороны Зеленого луга, а по настоящему быть рядом два, а иногда и три часа. Это были драгоценные часы. Время, посвященное тому, кто для тебя важнее всего на свете. На похожую фразу она наткнулась в журнальной статье о родителях, живущих врозь со своими детьми.

О том, чтобы сказать ему про это, и речи быть не могло. У нее никогда не возникало даже смутного искушения сделать подобное. Все могло – да нет, все точно бы изменилось к худшему. Сейчас, на худой конец, между ними не существовало сложностей. Или, по крайней мере, Джеральд считал, что не существует, а это единственное, что имело значение. Но как бы он воспринял страстное признание в вечной любви, на которое не мог или не хотел ответить? Это поставило бы его в невыносимое положение. Он стал бы смущаться. Возможно, она сделалась бы ему неприятна. Или еще хуже – вызывала бы жалость. Возможно, он даже перестал бы посещать собрания кружка, лишь бы избежать встреч с ней. И тогда прощайте, драгоценные часы! Здравствуй, конец света…

Боже, как холодно то… Ноги, несмотря на толстые носки и ботинки, совсем замерзли. Лора шагнула на траву у дома, тут можно было неслышно переминаться с ноги на ногу. «Должно быть, я сошла с ума, – сказала она себе. – Я ведь его увижу через двадцать четыре часа».

Она вдруг представила себе, как это все выглядит со стороны. Например, в глазах кого то, кто сейчас наблюдает за ней. Подглядывающая Томасина . Вуайеристка. И она поклялась себе прекратить все это. Завтра же.

К дому между тем приближалась машина. Звук становился все громче, наполнял ей уши. Это была не «целика» Джеральда. Этот автомобиль обладал более густым и громким голосом. И дверца стукнула громче, когда кто то вышел. Лора перебежала под деревья у дальнего конца дома. Во рту у нее пересохло от испуга, и все же она сумела быстро занять позицию, позволяющую разглядеть, что будет дальше.