Брайан много и возбужденно думал о веках Тома. Насколько он мог заметить, узор не менялся, ни единый лепесток. Яркие цвета никогда не выглядели смазанными. Однажды его пронзила мысль, что веки, должно быть, татуированы, что это такой своеобразный тест на мачизм, который выдерживают только храбрейшие. У Брайана так и не хватило смелости спросить, верна ли его догадка.

– Отлично. И что же это была за ситуация? Слушаем все! – Брайан хлопнул в ладоши.

– Я была женщиной, которая наехала на мужа.

– А не помнишь почему, Эди?

– Ну да. Он женат на мне, а кого то еще клеит.

– Ага!

– Ну и я такая ору: «Дерьмо! Подонок! Пошел вон, жирная скотина! Плевать я на тебя хотела! И собаку свою вонючую с собой забирай!» Ну, у него там питбуль.

– Бор может сыграть собаку, – предложил Ворот.

– Щас, разбежался! – Задохлик в ярко синем спортивном костюме мгновенно свернулся в тугой клубок, словно еж.

– А че, он маленький, – ухмыльнулся Дензил. – Беда в том, что он никогда никого не укусит. Патамушта он цыпленок, а, Бор?

– Нет! – Борэм прищурился и закинул руки за голову.

– Цыпленок… Цыпленок. Цып цып цып…

Дензил и Ворот семенили вокруг, хлопая руками, точно крыльями, и вертя головой. Две пары ног, в ботинках и в кроссовках, медленно поднимались и опускались на пол с нарочито выверенной точностью. Это было очень забавно и – учитывая, что все их познания о домашней птице ограничивались содержимым холодильников в супермаркете, – поразительно похоже.

Брайан обхватил себя руками и качался взад вперед на том месте, где полагалось быть заднице, наблюдая эту буйную импровизацию. Потом Дензил клюнул Ворота, тот дико взмахнул руками крыльями и заметался с громким квохтаньем.

Устало поднявшись на ноги, режиссер новатор снова хлопнул в ладоши, с тем же результатом, что и в прошлый раз, и выкрикнул:

– О’кей! Кончай импровиз! Хватит!

Но, похоже, им не хватило. Куриный переполох продолжался. Борэм, увидев, что его мучители отвлеклись на другую забаву, решил все таки согласиться на питбуля. Опустился на четвереньки, подбежал к Брайану и стал терзать его штанины.

– Хватит, Борэм! – одернул его Брайан, а потом, решив, что жизнерадостная нотка поможет восстановить статус кво, скомандовал: – Лежать!

Щуплый Бор в ответ поднял ножку.

Том и Эди сидели, неестественно спокойные, сдержанные, и наблюдали. Сообразив, в каком Брайан оказался положении, двойняшки удвоили внимание, чем встревожили его. В пристальном этом вглядывании он уловил и жалость, и удовольствие, а если и ошибся, то только наполовину.

– Вы что, все против меня, да? – Он заискивающе хихикнул.

Вдохновленный Бор еще разок подпихнул Брайана, и тот рухнул на пол.

В этот самый момент распахнулась дверь и вошла мисс Пэнтер, секретарша директора, в сопровождении двух мужчин. Один, высокий, грузный, был в твидовом пальто. Второй, тощий как жердь, – в черной коже. Только Брайан сразу не узнал незваных гостей.

– Мистер Клэптон?

– Да.

Мужчина постарше подошел и показал Брайану удостоверение с фотографией:

– Старший инспектор Барнаби, уголовный розыск. Можно вас на пару слов?

– Конечно. – Брайан неуклюже поднялся с пола. – А в чем дело?

– Хотелось бы поговорить без посторонних глаз.

Тощий открыл дверь, и Брайан вышел за ними, не догадываясь, что его акции, так сильно упавшие, взлетели с безнадежного дна до самых небес.

Они шли к кабинету директора, Брайан – посередине, как арестант, которого конвоируют в тюрьму.

Трой вступил в свою альма матер с важным видом, не испытывая ни ностальгии, ни гордости.