– Правда? В каком смысле «странный»?

– Напряженность. Скрытая напряженность. – Брайан откинул назад длинные, жидкие коричневатые пряди. – Скрытая, но, разумеется, не от человека по настоящему чуткого. Именно таким и должен быть пишущий.

Барнаби поощрительно кивнул и откинулся на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. Кажется, это надолго.

– У меня здесь театральная студия…

Брайан наконец разговорился, даже разоткровенничался, как это часто случается с людьми, все секреты которых немногого стоят. Пользуясь этим, Трой отложил шариковую ручку и, прежде чем шефу удалось вернуть свидетеля к «скрытой напряженности», успел ухватить еще два печеньица «с давлеными мухами». Так все таки, может быть, мистер Клэптон пояснит насчет «скрытой напряженности»?

– Джеральд вел себя очень странно. Неестественно тихо. И уж очень хотелось ему от нас отделаться поскорее.

– А другие?

– Весь вечер восторгались заезжей знаменитостью! Каким же замшелым ископаемым он оказался! Вообще ничего не смыслит в современной драме. Неудивительно, принимая во внимание продукцию, которую он печет, как пирожки.

– Вы не в восторге от романов мистера Дженнингса?

– Никогда их не читал. Мне есть чем заняться.

– Не могли бы вы вспомнить, кто первый предложил пригласить его?

Ответ был прямо таки написан на лице Брайана. Он не знал. Однако ему не хотелось в этом признаваться. Но если ответить наудачу, его могут опровергнуть, и тогда он точно потеряет лицо.

– Обождите, старший инспектор. Дайте вспомнить. – Брайан задумчиво погладил бороду. Он отрастил ее сразу, как только это стало физически возможно, чтобы спрятать крупные блестящие прыщи на подбородке.

Трой, который уже все понял о Брайане, скривил рот. Он так и видел, как этот мелкий прыщ расспрашивает других, а потом звонит и лепит, будто бы «только что вспомнил». Актер… погорелого театра.

– Вы разговаривали с мистером Хедли в тот вечер? Есть какие нибудь предположения, почему он был такой замкнутый?

– Пожалуй, нет. Разговор был общий. Я уже упоминал. – Ответы Брайана стали краткими и отрывистыми. Он выразительно посмотрел на часы.

– Как вы думаете, кто виноват в смерти мистера Хедли?

– Как я думаю? – В центре кустистой бородки Брайана влажные розовые губы округлились, образовав мокрое блестящее «О», похожее на ротовое отверстие какого то головоногого моллюска. – Что вы хотите этим сказать?

– Я полагал, что сформулировал свой вопрос довольно ясно, сэр, – пробормотал Трой.

– Но вы ведь не считаете, то есть я хочу сказать, вы не…

«Ну, пошло поехало, – мысленно вздохнул Трой, отщипывая кусочек печенья. – А теперь, три четыре, все хором: взлом, взлом, взлом…»

– Разве дверь не взломана? – не подвел его Брайан.

– Нет никаких признаков насильственного проникновения в дом, сэр, – проинформировал Барнаби, пока не упоминая о незапертой на задвижку двери кухни. – Как вы полагаете, мистер Хедли был осторожным человеком?

– В каком смысле?

– Способен он был, скажем, открыть дверь поздно вечером кому попало?

– Сомневаюсь. Вы же знаете, какая она, эта верхушка среднего класса. Накопят дорогого хлама, которым и не попользуются ни разу за всю жизнь, а потом дрожат, как бы кто нибудь не покусился на их кусок пирога. – Трой фыркнул, но вовремя успел перевести смешок в кашель. – У него на двери цепочка, на окнах замки, и сигнализация в доме. У них у всех так, у тех, кто живет вокруг Зеленого луга.

– Учитывая нынешнюю криминальную обстановку, – сухо ответил Барнаби, – было бы глупо с их стороны не иметь всего этого.