– Вы вчера вечером ушли все вместе?

– Да, все, кроме Рекса, что было довольно странно.

– Почему странно? – спросил Трой. Он улыбался, но уже без дальнего прицела. Даже при тусклом свете было видно, что Лора не только старовата для него – прав шеф, – но и поглощена своим горем. Любая попытка флирта выглядела бы нелепо до гротеска.

– Обычно он рвется домой. Иногда уходит раньше всех. Беспокоится о своей собаке.

Трой понимающе кивнул. Он любил собак и являлся владельцем великолепной молодой немецкой овчарки кремового серого окраса, бывшего полицейского пса, раненного на задании и больше негодного к работе. Трой спросил миссис Хаттон, сразу ли она отправилась к себе после вечера у мистера Хедли, и Лора ответила утвердительно.

– А в котором часу вы пришли домой?

– Незадолго до половины одиннадцатого. Я близко живу.

– Вы больше не выходили?

Она покачала головой.

– Мистер Хедли… Как думаете, его любили в деревне?

– Понятия не имею. Я не в курсе местных сплетен.

– Он ведь был вдовец?

– Да, безутешный вдовец. – Ее хрипловатый голос дрогнул. Барнаби видел, как она, пытаясь совладать с собой, сжала руки в кулаки и уставилась на экран компьютера. – Через полчаса я должна быть в Джеррардс Кроссе, смотреть мебель. Простите, но мне придется попросить вас уйти.

– Тут собака глубже зарыта, – высказался Трой, не считавший нужным чеканить новые обороты речи, пока старые еще имеют хождение. – Моя родительница сама не своя до всей этой чепухи вроде эдвардианского дневника. Что к Рождеству, что ко дню рождения, только таких подарков и ждет. Посудное полотенце, разделочная доска, подставки для яиц, чехол на чайник – у нее этого добра… Семья в отчаянии. Осталось только заполучить книгу.

– Есть от чего отчаяться, – посочувствовал Барнаби.

– Тогда, может, ланч, шеф?

– О боже, да!

Было около трех дня, и столовая в полицейском участке стояла полупустая. Памятуя о разрешенных ему пятистах калориях, Барнаби взял кусок постного мяса, сэндвич с салатом, приправленным диетическим майонезом, и сел за отдельный столик, не в силах переносить грубоватые насмешки своего сержанта.

Потом они вернулись в Мидсомер Уорти, опередив четырехчасовой автобус на пять минут. Было уже почти темно, когда они снова припарковались у ворот коттеджа «Бородино». Автобус остановился в нескольких ярдах от них, несколько человек сошли. Некоторые из приехавших пошли через Зеленый луг, другие отправились в противоположную сторону. Только трое двигались по направлению к ним: молодая женщина с ребенком в сидячей коляске и невероятно высокий, худой пожилой мужчина.

Мужчина шагал размашисто, какой то развинченной походкой. Движения его были совершенно не согласованы; казалось, одна нога не знала о существовании другой. Он был увешан покупками. Особенно впечатляюще выглядела старомодная авоська, набитая какими то измазанными кровью газетными свертками. Еще он нес через плечо связку книг, крепко стянутых ремнем с пряжкой. Его мягкие серебристые волосы трепетали, как пух одуванчика. Когда мужчина подошел ближе, стало видно, что он улыбается счастливой тайной улыбкой, как будто вспоминая о чем то с благодарностью.

Подождав, пока хозяин коттеджа откроет калитку, Барнаби вышел из машины и направился к нему.

– Мистер Сент Джон?

– Да. – С заинтересованной улыбкой мужчина переводил взгляд с одного незнакомца на другого. – Здравствуйте.

– Мы из полиции. – Барнаби протянул удостоверение. – Мы можем с вами поговорить, сэр?

– Боже милостивый! Да, проходите, проходите.

Пропустив их, Рекс повернулся закрыть калитку и только теперь заметил передвижной опорный пункт.