– Тут у меня богатый выбор. – Он снова попытался привлечь внимание к своим запасам. – И сладкое есть, и острое. Может, мороженого хотите? Полный морозильник. Земляничное, ванильное. Боюсь, что с карамелью и орехами уже кончилось.

– Нет, правда, ничего не нужно.

– О, у меня же есть шикарные орехи!

Когда и это предложение было отклонено, Рекс направился к вытертому старому креслу, на ходу поправив складки пелерины и ремешок фуражки.

– Это пелерина и шляпа Монкальма. Надевает их, начиная новый маневр. Когда выступает в роли полкового талисмана. Ну, вы понимаете…

У обоих полицейских ум зашел за разум.

Рекс указал на стол:

– Осада Константинополя. Захватывающее противостояние, хотя, разумеется, с чудовищным перевесом одной из сторон. Конец Византийской империи. Всего четыре тысячи убитых, но пятьдесят тысяч проданных в рабство. Ах, – он улыбнулся своей милой, мирной улыбкой, – в те славные дни умели воевать. Какой, я вас спрашиваю, интерес в том, чтобы просто нажать на кнопку? – Он опустился в кресло, медленно и очень осторожно. – Ну, я полагаю, вы ждете подходящего момента, чтобы сообщить мне, почему вы здесь.

И Барнаби сообщил. Сидя в комнате перед застывшей пантомимой военных действий, оловянными солдатиками и ватными пушечными ядрами, поведал о настоящей смерти Джеральда Хедли обычными словами.

Реакция же Рекса Сент Джона оказалась необычной. Сперва он довольно долго, тупо и неотрывно, таращился в стену с разинутым ртом, потом прижал ладони к ушам, как будто надеясь таким образом отгородиться от услышанного. Затем замотал головой из стороны в сторону и выкрикнул:

– Это неправда, неправда…

Дрожал как лист на ветру.

Барнаби встал, подошел к старику и тронул его за плечо:

– С вами все в порядке, сэр?

– Это я сделал! О боже, это я…

– Минутку, мистер Сент Джон. – Барнаби убрал руку с его плеча, а сержант Трой быстро вскочил. – Вы сознаётесь в убийстве Джеральда Хедли? Если да, то мой долг предупредить вас, что с этого момента…

– Это по моей вине! Он просил меня защитить его, а я подвел. – Пальцы в старческих пигментных пятнах туго переплелись, как прутья в плетне. – Что я наделал! Джеральд… Ох…

Барнаби пододвинул один из деревянных стульев поближе к креслу, сел и сказал:

– Мне кажется, вам лучше рассказать все, как было. И не торопитесь, нет никакой спешки. Совершенно никакой спешки.

Но Рекс заговорил немедленно и поспешно, захлебываясь словами. Как будто торопился освободиться от ужасных откровений, которые жгли ему рот. Они вылетали, как беды и напасти из ящика Пандоры. Он говорил про то, как Джеральд умолял не оставлять его наедине с Максом Дженнингсом. Как он, Рекс, обещал оставаться у Джеральда, пока Дженнингс не уйдет. Как его обманом выдворили из дома. Как он пошел домой, но потом вернулся и слонялся около «Приюта ржанки» под дождем. Как он подумал, что за ним следят, испугался и ушел домой. К концу рассказа Сент Джон просто рыдал.

– Прошу вас, успокойтесь немного, сэр. Вам рано взваливать груз ответственности на собственные плечи. Из того, что нам пока известно, еще не следует, будто мистер Дженнингс имеет какое то отношение к убийству.

– О да, конечно… – Рекс достал большой квадратный платок цвета хаки с медведем у сучковатого ствола, эмблемой Королевского Уорикширского полка, и вытер слезы.

– Этот разговор, который вы только что нам пересказали, – когда он состоялся?

– Вчера утром. Джеральд был очень взволнован. У меня сложилось впечатление, что он откладывал разговор до последнего.

– Он хоть как то объяснил вам, почему не хочет оставаться с Дженнингсом наедине?

– В общем то, нет.