Изменить размер шрифта - +
А  скоро  ты
поймешь также, что я  не имею в виду ум, когда говорю о различии между тобой
и мной. Я ведь  не  говорю:  ты умнее или  глупее, лучше  или хуже. Я говорю
только: ты - другой".
     Гольдмунд: "Это  нетрудно понять. Но  ты говоришь не только о различиях
признаков,  ты часто  говоришь о  различиях  судьбы, предназначения. Почему,
например, у  тебя должно быть иное  предназначение, чем у меня. Ты, как и я,
христианин, ты, как  и я,  решил жить в монастыре, ты, как  и я, сын  нашего
доброго Отца на  небесах.  У нас одна и та же цель: вечное блаженство. У нас
одно и то же предназначение: возвращение к Богу".
     Нарцисс: "Очень хорошо.  По учебнику догматики,  один  человек и впрямь
точно  такой же.  как другой, а  в  жизни нет. Мне кажется,  любимый  ученик
Спасителя, на чьей груди Он  отдыхал, и  другой ученик,  который Его предал,
имели, пожалуй, не одно и то же предназначение".
     Гольдмунд: "Ты просто софист,  Нарцисс! Таким  путем мы не станем ближе
друг другу".
     Нарцисс: "Мы никаким путем не станем ближе друг другу".
     Гольдмунд: "Не говори так!".
     Нарцисс:  "Я  говорю серьезно. Наша задача  состоит  не  в  том,  чтобы
сближаться друг  с  другом, как нельзя сближать солнце и луну, море  и сушу.
Наша  цель состоит не в том, чтобы переходить  друг в друга, но узнать  друг
друга и видеть и уважать в другом то, что он есть: противоположность другого
и  дополнение".   Пораженный  Гольдмунд  опустил  голову,   лицо  его  стало
печальным.
     Наконец  он  сказал: "Поэтому  ты так  часто  не принимаешь  мои  мысли
всерьез?"
     Нарцисс  помедлил  немного  с  ответом.  Затем  сказал  ясным,  твердым
голосом:  "Поэтому. Ты  должен  приучить себя, милый Гольдмунд, к  тому, что
всерьез я принимаю только тебя самого.  Bерь мне,  я принимаю всерьез каждый
звук твоего голоса, каждый твой жест, каждую  твою улыбку.  А твои мысли,  к
ним  я отношусь  менее серьезно. Я принимаю всерьез  в  тебе то,  что считаю
существенным и неизбежным. Почему ты придаешь такое большое значение  именно
своим мыслям, когда у тебя столько других дарований?"
     Гольдмунд  горько  улыбнулся:  "Я  же  говорил, ты  всегда  считал меня
ребенком!"
     Нарцисс  оставался  непреклонным:  "Некоторые  твои   мысли  я   считаю
детскими. Вспомни, мы  только  что  говорили, что  умный  ребенок  совсем не
глупее  ученого. Но если ребенок  будет рассуждать  о науке, ученый  ведь не
примет это всерьез".
     Гольдмунд  горячо  возразил: "Да  даже если мы  говорим не  о науке, ты
подсмеиваешься надо мной! У  тебя, например,  всегда получается так, что моя
набожность,  мои старания  продвигаться  в учебе,  мое желание  быть монахом
всего лишь ребячество!"
     Нарцисс серьезно посмотрел на него: "Я принимаю тебя всерьез, когда  ты
Гольдмунд.
Быстрый переход