|
А ты не всегда Гольдмунд. Мне же хочется, чтобы ты целиком и полностью стал Гольдмундом. Ты - не ученый, ты - не монах, ученым или монахом можно сделаться и при незначительной натуре. Ты думаешь, что слишком мало учен, недостаточно силен в логике или не очень набожен для меня. О нет, но ты слишком мало являешься самим собой, по- моему". Хотя после этого разговора Гольдмунд, озадаченный и даже уязвленный, и замкнулся в себе, уже через несколько дней он сам почувствовал потребность продолжить его. На этот раз Нарциссу удалось так представить ему различия их натур, что он принял их более благосклонно. Нарцисс говорил мягко, чувствуя, что сегодня Гольдмунд более открыто и охотно принимал его слова, что у него есть власть над ним. Соблазнившись успехом, он сказал больше, чем намеревался, увлеченный собственными словами. "Видишь ли,- сказал он,- я только в одном превосхожу тебя: я бодрствую, тогда как ты бодрствуешь наполовину, а иногда и совсем спишь. Бодрствующим я называю того, кто понимает и осознает себя, свои самые глубокие внерассудочные силы, влечения и слабости и умеет с ними считаться. То, что ты этому учишься, является для тебя смыслом встречи со мной. У тебя, Гольдмунд, дух и природа, сознание и грезы очень далеки друг от друга. Ты забыл свое детство, из глубины твоей души оно пробивается к тебе. Оно будет заставлять тебя страдать так долго, пока ты не услышишь его. Ну да хватит об этом! В бодрствовании, как я сказал, я сильнее тебя, здесь я превосхожу тебя и могу поэтому быть тебе полезен. Во всем остальном, милый, ты превосходишь меня - во всяком случае, ты будешь таким, когда найдешь сам себя". Гольдмунд с удивлением слушал, но при словах "ты забыл свое детство" вздрогнул как пораженный стрелой, хотя Нарцисс не заметил этого, так как по своему обыкновению говорил с закрытыми глазами или смотря перед собой, как будто так лучше подбирал слова. Он не видел как лицо Гольдмунда передернулось и начало бледнеть. - Превосхожу... я тебя!- заикаясь произнес Гольдмунд, только чтобы хоть что-то сказать, но весь как бы оцепенел. - Конечно,- продолжал Нарцисс,- натуры, подобные твоей, с сильными и нежными чувствами, одухотворенные мечтатели, поэты, любящие - почти всегда превосходят нас других, нас, людей духа. Ваше происхождение материнское. Вы живете в полноте, вам дана сила любви и переживания. Мы, люди духа, хотя часто как будто и руководим и управляем вами, не живем в полноте, мы живем сухо. Вам принадлежит богатство жизни, сок плодов, сад любви, прекрасная страна искусства. Ваша родина - земля, наша - идея. Ваша опасность - потонуть в чувственном мире, наша - задохнуться в безвоздушном пространстве. Ты - художник, я - мыслитель. Ты спишь на груди матери, я бодрст вую в пустыне. Мне светит солнце, тебе - луна и звезды, твои мечты о девушках, мои - о мальчиках... С широко открытыми глазами слушал Гольдмунд, как говорил Нарцисс, упоенный собственной речью. |
