— И такая же красавица, синьора Мария, — вмешалась Чеккина тоже со слезами в своих косых глазах, но с любопытством разглядывая девочку. — Как я рада! Как я рада!

— Вы все такие же добрые, — сказала в ответ Мария, — и ничуть не изменились. А я вот немного сдала. — Она и в самом деле отличалась от той изящной цветущей девушки, которая покинула этот дом пять лет назад. Она похудела, осунулась, но ее необычно бледное лицо, оттененное черными волосами, выбивающимися из-под грубой шерстяной шали, стало еще благороднее. Пальто было заштопано в нескольких местах, а на красивые ноги натянуты грубые темные чулки.

— А это ваша девочка? — спросил Амброджино, беря на руки Анну.

— Сколько лет, синьора Мария, — добавил он, с восхищением глядя на девочку. — И какую хорошенькую синьорину вы нам привезли.

— И в самом деле, хорошенькая синьорина, — как эхо, откликнулась Чеккина, протянув руку, чтобы погладить ее.

— Проходите, синьора Мария, — пригласил Амброджино, распахивая дверь. Он был все тот же, только чуточку менее болтлив и, может быть, чуть более печален. — Заходите, располагайтесь.

— О, Господи, а ведь синьор Чезаре еще не знает, что вы приехали! — всплеснула руками Чеккина. — Амброджино, иди позови его.

— Нет, — остановила Мария, — погоди минутку. Мне надо снять пальто и привести в порядок девочку.

— Вы прекрасны и так, — сказал Чезаре. Он появился в дверях прихожей. — Анна и Мария, — позвал он тихо. Он был такой же высокий и стройный, хотя, может быть, стал еще солидней и важней с тех пор, как она видела его в последний раз. В его лице, непроницаемом для других, Мария заметила волнение, от которого блестели его голубые глаза. И шрам на щеке казался заметней. Серебра в волосах стало чуть больше. Пиджак строгого элегантного костюма был расстегнут, и виднелась золотая цепочка, пересекавшая жилет.

Мария и Анна стояли неподвижно. Амброджино и Чеккина отошли в сторону и взволнованно наблюдали эту сцену, Чеккина вытирала глаза платком. Медленным привычным жестом Чезаре Больдрани вытащил из жилетного кармашка серебряные часы с эмалевым циферблатом и наклонился, показывая их девочке.

— Тебе нравится? — спросил он.

Анна внимательно посмотрела на крышку часов с фигурой какой-то странной женщины в тунике, с развевающимися волосами и завязанными глазами.

— Да, мне нравится. Это мама? — спросила она в свою очередь.

— Нет, — ответил он. — Это не мама. Но на нее похожа. Это богиня Фортуна. — Он нажал на кнопку, крышка открылась, и зазвучала чудесная мелодия.

Часы и музыка понравились девочке.

— Мама, ты слышишь? — сказала она, поднимая взволнованное личико к матери. И тут же обратилась к Чезаре: — А ты мне их подаришь?

Мужчина выпрямился и улыбнулся ей.

— Когда-нибудь, — ответил он, стараясь сохранить естественный тон голоса, — когда-нибудь эти часы будут твоими. — Он взглянул на зеленые глаза Анны, на светло-карие Марии, подумал о своих голубых и решил, что дочь должна была смешать эти два разных цвета, чтобы получить свой удивительный изумрудно-зеленый. Чезаре поцеловал Анну и Марию. — Добро пожаловать в ваш дом, — сказал он.

Мария была в замешательстве. Все, что она услышала утром от матери, не на шутку встревожило ее.

— С Анной случилась неприятность, — сказала она и коротко поведала о происшествии.

— Это Музетто принес неприятность, — важно уточнила девочка.