— Это Музетто принес неприятность, — важно уточнила девочка.

Чезаре выслушал и успокоил ее.

— Мало бед, которые нельзя поправить, — сказал он. Взгляни он раньше на эту девчушку, почувствуй ее легкое дыхание, услышь ее нежный детский голосок, он бы давно убедился, что Анна его дочь, и не было бы нужды в доказательствах. Он порывисто наклонился, взял девочку на руки и прижал к себе. Почувствовав себя в сильных руках этого мужчины, о котором она долго мечтала, но которого представляла совсем другим, не таким строгим, не таким старым и солидным, Анна неожиданно испугалась и разразилась слезами. Она вырвалась из его объятий и кинулась к материнским юбкам, инстинктивно спрятавшись в них.

— Мне очень жаль, — сказал Чезаре, смешавшись.

— Ничего, — Мария улыбнулась ему. — Ты должен дать ей время. И дать ей много любви. В другом она не нуждается.

— У нас будет время для этого, — уверил ее Чезаре. — А теперь поедем к профессору Гандини. Он ждет вас.

Чезаре открыл дверь профессорского кабинета и пропустил Марию и Анну вперед. Это было просторное помещение с тяжелой темной мебелью и чучелами животных. Среди них и собака, которая показалась Анне огромной: у нее была длинная густая шерсть, застывшие глаза и слегка раскрытая пасть с острыми зубами. На этажерке стоял филин и пристально глядел на нее, а сокол с раскинутыми крыльями и острыми когтями, казалось, готов был напасть из темного угла комнаты.

Мария почувствовала, что рука девочки сжалась, а сердце колотится как бешеное.

— Не бойся, — сказала она. — Это все не настоящие звери. Они не опасны.

— Как куклы?

— Как куклы — видишь, ты сразу все поняла.

Мария хорошо знала профессора Энрико Гандини, человека глубокой учености и необыкновенной доброты, который наблюдал за ней во время беременности и был личным врачом Чезаре. Его антифашистские убеждения стоили ему кафедры, но он не захотел, чтобы Чезаре Больдрани вмешался и помог ему.

Врач приветливо встретил их, внимательно выслушал рассказ Марии и Чезаре, потом попросил раздеть девочку и осмотрел ее. Профессор казался Анне глубоким стариком, он к тому же никогда не улыбался, но с этим старым серьезным человеком она чувствовала себя удивительно спокойно. Его большие руки, теплые и заботливые, внушали ей чувство безопасности.

— Ну что? — спросила Мария, которая хотела тут же все точно узнать.

— Пока не знаю, — ответил врач. — Нужно подождать. Мы не можем сейчас сказать, заразилась девочка или нет. Если дело обстояло так, как вы мне рассказали, то скорее всего контакта не было. Мне кажется, Анна — девочка здоровая. Сердце, легкие живот — все в порядке. Я бы только сказал, что ей нужно питание, более богатое белком. Она очень бледненькая. Впрочем, эти миланские зимы да война к тому же — усиленное питание не помешало бы сейчас ни одному ребенку.

— Может, ей полезно пожить на взморье? — подсказал ему Чезаре.

— Это было бы идеально, — заметил врач.

Неделю спустя Анна была уже в Сан-Ремо с мамой и Джулио. Они поселились на вилле, которую Чезаре купил для сестры Джузеппины, когда у той заболело сердце.

На этой «Голубой вилле», перед волшебством бескрайнего моря, среди аромата сосен и олеандров, началась новая жизнь Анны Больдрани. Холодная зима, дом с общим коридором, нищета, война и бомбежки — все это осталось позади.

— Miss Anna, please! Yoy cannot stay there!  — Резкий, пронзительный голос мисс Анджелы Диксон оторвал Анну от ее мечтаний. Обманув бдительность гувернантки, ей удалось перебраться через ограду сада, который уступами спускался от виллы к морю, и укрыться на выступе нависавшей над волнами скалы.