– Мы склонны желать, чтобы люди, которых мы любим, никогда нас не покидали. Я вот хочу верить, что Пайпер будет частью меня всегда, но ведь ког да-то у нее начнется собственная жизнь. И уже началась.

– Вы так это произнесли, словно она забудет о вашем существовании.

– Забудет? Нет, конечно, но у нее появятся другие интересы помимо старшей сестры.

– Вы будете заняты собственными делами и этого не заметите.

Какими делами? Уборкой?

– Да, но для Пайпер я хочу… Я хочу, чтобы у нее было все. Любовь, семья, дом.

– Почему у вас не будет всего того же?

Достижимо ли это? Легче желать счастья для Пайпер.

– Может, когда-нибудь у меня это будет, – ответила она, уткнувшись носом в бокал с вином. – Пока что я довольна тем, что имею. Работой у Аны.

– Вы сами знаете, что заслуживаете большего. Разве не так? – Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

Когда он мил и нежен, как сейчас, то разделяющая их граница расплывается, а трещины в невидимой ограждающей ее стене становятся шире. Очень скоро не останется стены, чтобы защитить ее.

– Может, когда-нибудь что-нибудь и произойдет, – с улыбкой сказала она, отошла от него и стала смотреть вниз на эспланаду, на пространство зелени вдоль реки Чарлз. – Вы правы, это лучшее место для пикника. Можно увидеть Хэтч-Шелл, – продолжила она, ухватившись за безопасную тему, и указала на открытую сцену и площадь, сияющую от подсветки прожекторов на грузовиках телевидения. Я даже слышу музыку.

– Неудивительно. Мы находимся достаточно близко. – Вдруг музыка зазвучала громче – это Стюарт нашел на радиоприемнике ту же самую программу, которую транслировало телевидение с концерта на площади. – Похоже, что концерт только начался. До фейерверка еще много времени.

– Знаете, – заметила Пейшенс, отходя от перил, – а я ведь никогда не видела фейерверка в честь Дня независимости, так сказать, вживую.

– Да что вы?

– Да. Пайпер боялась громких звуков, поэтому мы оставались дома и смотрели фейерверк по телевизору.

– А когда вы были ребенком? Простите. – Он понял свою оплошность, как только задал вопрос.

– Все нормально. Пришлось пропустить много чего. – Она взяла тарелку и положила себе еду. – А вы? Что ваша семья делала в День независимости?

– Ничего. Я был в лагере, учился, как выживать в диких условиях. К примеру: как в походе не потерять ингалятор.

Она засмеялась.

– Я не шучу, – сказал Стюарт. – Как-то летом я дважды его терял. Он вываливался у меня из кармана.

– Простите, но мне трудно представить вас неуклюжим астматиком.

– Напомните мне показать мою школьную выпускную фотографию.

– Ну, сейчас вас точно неловким не назовешь.

– Спасибо. – Он улыбнулся ей так, словно не поверил. Неужели он не знает, какой он есть?

Они ели в молчании, паузу в разговоре заполняла музыка. Пейшенс не переставала удивляться тому, как спокойно ей быть рядом со Стюартом. Ни разу она не почувствовала, что он мысленно раздевает ее.

В горле образовался ком, и она потянулась к бокалу с вином. Сейчас не время для слез.

– Интересно, а как проходит праздник у Аны?

– Уверен, что все замечательно. – Стюарт улыбался, вытирая жир с пальцев. – Наверняка она и ее приятельницы заняли застекленную террасу и пристроили для обслуживания персонал. Не удивляйтесь, если завтра мы узнаем, что вся больница плясала под их дудку.