Стюарт засмеялся. Какой у него заразительный смех! Она готова слушать это каждое утро.

– На самом деле? – спросил он.

– Мне все равно, носишь ты очки или нет. Ты можешь даже надеть себе мешок на голову. Нет, не надо мешок. Мне нравится твое лицо.

– А мне – твое, – сказал он.

Ее лицо, не ее тело. Пейшенс радовалась тому, как он смотрит на нее: не как на объект для сладострастия, не как на бывшую стриптизершу. Для Стюарта она – личность, человек, который достоин уважения.

Заслуживает ли она этого? Ведь оставался еще один секрет, который она держала при себе. Но Стюарт доверился ей, рассказал свою историю. Может, и она должна довериться ему и рассказать про себя все остальное?

Его пальцы двигались вниз к плечу, оттягивая простыню.

– Стюарт…

– М-м-м?

Пейшенс изогнулась, когда он носом уткнулся ей в шею. Как легко ему уступить.

– …Нужно побольше проводить в больнице таких праздников, как вчера. Когда вернусь домой, то внесу на это деньги. Как я уже сказала доктору О’Харе, больным необходимо чем-то отвлечься. И он со мной согласился. Он не такой высокомерный, как Карл, и к тому же у него красивая жена, так что он не станет смущать Пейшенс. Ты меня слушаешь?

– Конечно, слушаю. Доктор О’Хара не высокомерный. Прости, я задумался. – Да, задумался. О сегодняшнем утре. И о прошлой ночи.

– Это видно. – Пребывание в реабилитационной больнице явно улучшило состояние тети: взгляд стал еще острее. – Из-за чего ты улыбаешься, словно кошка, слопавшая канарейку?

– У меня просто хорошее настроение. Вчера я осмотрел квартиру в кондоминиуме. На противоположной стороне от парка Бостон-Коммон.

– Значит, ты уезжаешь?

– Ну, не сию же минуту.

– Я еще не готова к тому, что ты от меня уедешь.

И он тоже не готов. Сегодня утром до него дошло, что отъезд означает расставание с Пейшенс. Если только… они не прекратят общение уже в его квартире. А он хочет этого?

– Ты опять улыбаешься. Наверное, квартира очень хорошая.

– Не плохая. Со мной была Пейшенс. Ей понравилось.

– Да? Я не предполагала, что тебе важно ее мнение. Мне казалось, что вы недолюбливаете друг друга.

– Мы… – Черт, у него горят щеки. – Мы все выяснили.

– Выяснили?

– Мы поговорили.

– Я рада. Она милая девушка, правда?

Стюарт хмыкнул и представил ее лицо, когда она проснулась сегодня утром. Волосы спутаны. Глаза сонные. Она больше, чем просто милая. Она – честная, искренняя.

– Стюарт?

– Ты права, тетя. Она – необыкновенная.

Тетя тут же сложила два и два, и ее голубые глаза пригвоздили его к стулу.

– У тебя интимные отношения с моей домработницей?

Стюарт задумчиво потер затылок – щеки наверняка пунцовые.

– Можешь ничего не говорить. Я в состоянии распознать, когда человек одурманен страстью.

– Я вроде не говорил ничего про страсть.

– Используй другое слово, но я рада.

– Ты рада?

– Конечно. После случая с Глорией ты слишком долго не решался влюбиться. Мне было больно думать, что Теодор сломал и тебе жизнь тоже.

Кто говорил о любви? Уж не слишком ли много вкладывает тетя в их с Пейшенс отношения? Вдруг его насторожило слово «тоже», произнесенное Аной. Старые газетные вырезки, засунутые вглубь ящика комода… Коты с одним и тем же мужским именем… Что такое сделал его дед?

– Тоже? Ты говоришь о Найджеле?

– Какая нелепость! Какое отношение твой дед имеет к моему коту? – Она стала сосредоточенно расправлять одеяло.