– Наследие ван Аленов... – повторила Тринити, глядя на себя в зеркало и поправляя полиэтиленовую шапочку на бигудях. – Что бы это ни было, Чарльз давным-давно не желал иметь дело ни с чем, имеющим отношение к его «семье». Лоуренс жил в прошлом. Ему всегда было это свойственно.

– Но Лоуренс утверждал, что Чарльз должен это знать.

– Лоуренс сошел со сцены.

Тринити произнесла это таким тоном, как будто Лоуренс был актером, доигравшим пьесу. Не скончался. Не погиб. Не ушел навсегда.

Сошел со сцены.

Но Шайлер хотела спросить и еще кое о чем, об одной странной вещи, о которой говорил дедушка. Она сомневалась, что Тринити что-то об этом знает, но спросить было нужно.

– Он еще сказал, что у меня есть сестра и что она... она станет нашей погибелью. – Шайлер чувствовала себя немного глупо от таких мелодраматических слов. – У меня правда есть сестра?

Тринити долго молчала. Тишину нарушало лишь гудение сушки и голоса клиенток, сплетничающих с парикмахершами. Когда же она наконец прервала молчание, говорила негромко и осторожно.

– В определенном смысле слова – да, у твоей матери есть еще одна дочь. Но это было очень давно, задолго до твоего рождения, в другом цикле и в другом столетии. И о ней позаботились. Лоуренс с Чарльзом за этим проследили. Лоуренс... Это было одной из причин, по которым он отправился в изгнание, – он никогда не мог отказаться от своих фантазий. Он умирал, Шайлер. И ты должна понять... он цеплялся за соломинку, пытаясь свести концы воедино. Возможно, в тот момент он уже был не в себе.

Так значит, Лоуренс сказал правду. У нее есть сестра. Кто она? Когда она родилась? Она уже мертва? О ней позаботились? Что это означает? Но Тринити отказалась что-либо уточнять.

– Я и так уже сказала тебе слишком много, – нахмурилась она.

– Завтра в Совете я должна дать показания о том, что произошло в Рио. Вы там будете? – Спросила Шайлер, чувствуя себя как-то тоскливо.

Она внезапно осознала, до чего же ей всю жизнь не хватало матери. Тринити никогда не пыталась взять на себя эту роль, но своим прагматичным, деловым подходом она напоминала девушке Корделию. Все лучше, чем ничего.

– Извини, Шайлер, но я не смогу прийти. Как обычно, Красная кровь снова позволила алчности взять верх над финансовой системой. Чарльз ушел, и теперь на мне лежит обязанность перед советом директоров сделать все, что в моих силах, – пусть это и не много, – чтобы предотвратить бойню. Сегодня вечером я уезжаю в Вашингтон.

– Ну ладно.

Ничего другого Шайлер и не ожидала.

– И еще, Шайлер... – Тринити взглянула на нее пристально, как мать, собирающаяся наказать заблудшую дочь. – С тех пор как ты вернулась, твоя комната остается пустой.

– Да, – просто сказала Шайлер. – Я не собираюсь больше жить с вашей семьей.

Тринити вздохнула.

– Я не буду тебя останавливать. Но знай, что, уходя из дома, ты лишаешься нашей защиты. Мы не сможем помочь тебе.

– Понимаю. Я согласна рискнуть.

Вопреки обыкновению, Шайлер с Тринити поцеловались на прощание. Шайлер покинула успокаивающий теплый кокон салона красоты и вышла на улицу, одна.

Чарльз Форс ушел. Чарльз Форс оказался тупиком. Он исчез, унеся свои тайны с собой.

Ей придется самостоятельно выяснить, что такое наследие ван Аленов.

Глава 12

ШАЙЛЕР

Барон де Кубертин был наряжен предводителем гуннов Аттилой, в полном доспехе, с луком и колчаном со стрелами на плече, со щитом и метательным копьем. На голове у него был длинный черный парик и остроконечный шлем. Длинная борода тоже была накладной. Барон подошел с пугающе хмурым видом и похлопал Шайлер по плечу.