Сзади Ролло сказал:

— Мы сделали это, хозяин. Наконец-то мы здесь. На Громовом холме.

18

Пройдя немного вверх по склону, они нашли небольшой пруд в каменном бассейне, питаемый ручьем, протекавшим по глубокому оврагу. Пруд окружали изогнутые и изуродованные ветром кедры. Они образовывали полукруг, открытый на запад. Здесь путники разожгли костер из сухих кедровых веток и поджарили мяса.

Они поднялись по склону достаточно высоко, чтобы видеть поверх кольца Деревьев равнину внизу. Там виднелись игрушечные фигуры всадников. Лошади их были отведены в сторону, и пятеро стражников стояли в ряд, обратившись к холму. Временами они поднимали руки, а временами ветер доносил до сидящих у костра вопли.

Мэг рассматривала стражников в бинокль.

— Это что-то вроде ритуала плача, — сказала она. — Неподвижное положение, потом шаг или два, потом они поднимают руки и воют.

Эзра серьезно кивнул:

— Они преданные, но обманутые люди.

Кашинг заворчал на него.

— А ты откуда знаешь? Ты, конечно, прав, но скажи, откуда ты знаешь? Мне надоели твои позы, которые ничуть не лучше того, что делают стражники.

— Ты меня не ценишь, — сказал Эзра. — Это я провел вас через кольцо Деревьев. Я говорил с ними, и они открыли для нас путь.

— Это ты так считаешь, — возразил Кашинг уверенно. — А я думаю, что нас провела Мэг. А ты просто бормотал.

— Сынок, не нужно ссориться, — вмешалась Мэг. — Неважно, кто провел нас через Деревья. Важно, что они нас пропустили.

Элин посмотрела на Кашинга, и на этот раз в глазах ее не было пустоты. Они были холодны от ненависти.

— Ты никогда нас не любил, — сказала она тихо. — Ты издеваешься над нами. Я жалею, что мы присоединились к вам.

— Ну, ну, моя дорогая, — сказал Эзра, — мы все слишком нервничаем. Но сейчас это пройдет. Готов согласиться, что иногда я утомителен, хотя вера в мои способности во мне не ослабла: я действительно умею говорить с растениями. Я разговаривал с Деревьями. Клянусь, я разговаривал с ними, и они отвечали мне. Не так, как другие растения. Глубокий разговор, я не все понял, большую часть я не уловил. Они разговаривали о таких вещах, о которых я раньше никогда не слышал, хотя я знаю, что все это очень важно. Они глубоко заглянули в меня и позволили мне немного заглянуть в себя. Как будто они испытывали меня, осматривали — не тело, а душу, и предоставили мне возможность сделать то же с ними. Но я не сумел это сделать, даже когда они пытались помочь мне.

— Пространство есть иллюзия, — Элин говорила четким учительским голосом, как будто цитировала что-то недавно узнанное. — Пространство есть иллюзия и время — тоже иллюзия. Не существует таких факторов, как время и пространство. Мы оцеплены ложным пониманием того, что мы называем вечностью и бесконечностью. Существует универсальный фактор, объясняющий все; и когда он известен, все просто. Нет больше ни чудес, ни загадок, ни сомнений; во всем, что окружает нас, простота… простота… простота…

Элин замолчала. Она смотрела в темноту, сложив руки на коленях, и лицо ее снова приобрело выражение ужасающей пустоты и ужасной невинности.

Остальные сидели молча, потрясенные; и откуда-то подул холодный ветер, как будто невысказанная угроза повисла в воздухе.

Кашинг встряхнулся и спросил напряженным голосом:

— Что это было?

Эзра сделал знак покорности.

— Не знаю. Она никогда не поступала так раньше.

— Бедное дитя, — сказала Мэг.

Эзра гневно заговорил:

— Я уже говорил вам и говорю снова: никогда не жалейте ее, скорее она должна жалеть нас.