Иосиф Дмитриевич тяжело вздохнул и подал императрице заключение коллегии лекарей, где те расписались в невозможности что-то сделать для Слободана Зорича.

Екатерина Алексеевна внимательно прочитала этот документ два раза, положила его на стол и снова посмотрела в глаза дяди.

— И что тогда предлагаете делать? — спросила она строго.

— Я не знаю, — ответил Светозаров, качая головой. — Ситуация как будто патовая.

— Знаешь что, — проговорила императрица, изогнув бровь, — давай найдём других специалистов.

— Знаешь, Ваше Императорское Величество, — ответил на это Иосиф Дмитриевич, — я подозреваю, что единственные специалисты, которые могут нам с тобой помочь, сейчас находятся в резервации на Байкале.

— Нет, — резко отрезала императрица, — к ним я не пойду ни за какие коврижки. К тем, кто убил моего отца, я никогда не обращусь за помощью. Соответственно, если вдруг наши лекари настолько слабы оказались, что они не могут вылечить человека, то дай распоряжение в дипломатическую службу. Пусть ищут таких лекарей, которые смогут помочь Слободану по всему миру.

Екатерина Алексеевна подошла к столу и вытащила лист с гербовой печатью.

— Дай им задание: пусть объявят, что мы ищем самых искусных лекарей, и за определённое лекарское вмешательство будет назначена большая награда. И отдельно пусть уточнят, что это вмешательство касается именно человеческого мозга и необходимости восстановить личность. Чтобы человек, который откликнется на это, точно знал, что его ждёт. Тех, кто готов попробовать, милости просим. И естественно, отдельным пунктом надо указать, что награда при успешном воздействии будет щедрая. Очень щедрая.

— Ну, как бы, — Светозаров попытался мягко возразить, — всё это принизит статус наших лекарей. Ты так не находишь?

— Если они не могут воздействовать на человека так, как это требуется, значит, статус их будет принижен не зря, — отрезала императрица.

— Понятно, — с неудовольствием заметил Иосиф Дмитриевич. — Но ты не боишься, что призовёшь к себе менталистов из других, скажем, не самых дружественных нам стран? И это может плохо тебе сказаться. Ты понимаешь, что они уже могут повлиять по-настоящему⁈

— Слушай, дядя, — сказала императрица, — я с ними контактировать не буду. Контактировать с ними будешь ты или какой-нибудь твой специально обученный человек. И уже если у тебя изменится поведение, мы быстро всех отстраним. То есть я остаюсь вне опасности. К тому же вы и сами не лыком шиты. Я не знаю, обвешайтесь амулетами, по самое не могу… И мне-то нужны не менталисты, мне нужны лекари для мозга. Пусть ещё все пройдут проверку на артефакте правды, прежде чем их допустят к тем или иным манипуляциям.

— Хорошо, — кивнул Светозаров, — я дам такое распоряжение.

* * *

К концу второго месяца обучения, когда до всеимперского праздника Урожая оставалось уже совсем немного, на одну из лекций к нам заглянул Вяземский, наш куратор, и с улыбкой сказал:

— Дорогие курсанты, — проговорил он. — Как вы могли уже заметить, последние две с половиной недели вас, как сидоровых коз, гоняли в плане боёвок, причём как в пятёрках, натаскивая взаимодействие между собой, так и в боях друг с другом один на один…

— Ага, — проговорил Боян Болотов. — Собакин вообще озверел и лютовал, как настоящий цепной пёс.

— Осторожней с такими словами, — проговорил Вяземский неодобрительно.

— Зато какая практика была у третьего курса лекарей! — поспешил перевести тему Болотов.