– Я и не думал, что Хранителем может быть женщина, – заметил он.

– Рената – эммаска. Ее мать из рода Хастуров, и многие по этой линии рождаются эммасками. Это грустно, но дает ей возможность работать Хранителем, хотя, может быть, однажды до этой работы допустят и настоящую женщину. Правда, для женщин она очень опасна, мне, я думаю, лучше и не пробовать.

– Не хочу, чтобы тебе грозила хоть какая‑то опасность, – пылко произнес Аластер.

На это Флория сказала:

– Я освобожусь и буду знать, примут ли меня в круг, к полудню, тогда, если хочешь, пойдем выберем щенка для твоей матери.

– Только примут? Но я думал, что у тебя уже есть место в круге…

– Это так, но главное, чтобы все работники круга были психологически совместимы, если в нем окажется кто‑то, кто не сможет работать со мной, мне опять придется ждать нового места. Я встречалась с Ренатой, и она мне очень понравилась, кажется, с ней мы друг другу подходим. Но завтра меня будут испытывать на совместимость с остальными работниками.

– Если кто‑то посмеет отказать тебе, я объявлю ему войну! – полушутливо воскликнул Аластер, но за легкомысленностью крылись серьезные намерения. Почувствовав это, Флория взяла его за руки.

– Нет, – произнесла она. – Ты ничего в этом не понимаешь, потому что тебя не учили телепатии. Обещай мне, пожалуйста, что не будешь делать ничего поспешного и глупого.

Музыка кончилась, и они пошли в конец танцевального зала. Там она сказала:

– Теперь мне надо потанцевать с другими гостями – хотя я предпочла бы остаться с тобой.

– О, почему мы должны делать то, что придумали другие, ради каких‑то дурацких традиций? Я до смерти устал от всех этих «так делай – так не делай» и «так надо делать»!

– Нет, Аластер, ты не прав! Мне говорили, что мы посланы в этот мир для того, чтобы исполнять свой долг ради наших людей и семьи. Ты – герцог Хамерфел, и, возможно, наступит день, когда, как и должно, твое служение Хамерфелу станет выше данных нами с тобой друг другу клятв.

– Никогда! – вскричал Аластер.

– Не говори так! Простой человек может заявлять все, что ему вздумается, но только не принц, не герцог и не лорд, несущий ответственность за своих людей.

Внутренне она ощутила тревогу, но подумала:

«Он просто молод и очень слабо подготовлен к своему сану, его жизнь прошла в изгнании, и его не приучили отвечать за то, что досталось ему по праву рождения».

– Единственное, что невыносимо для меня, – это разлука с тобой, – произнес он. – Останься со мной, пожалуйста.

– Дорогой мой, я не могу. Пожалуйста, пойми.

– Как скажешь, – угрюмо пробурчал Аластер и, подав ей руку, с мрачным видом проводил ее к родственникам, среди которых заметил королеву Антонеллу, которая мягко улыбнулась Флории.

Странным голосом плохо слышащего человека королева произнесла:

– Наконец‑то. Мы давно уже тебя ждем, дорогая моя. Но, по‑моему, я не знаю твоего молодого кавалера.

– Это сын герцогини Хамерфел, Эрминии – второго техника круга Эдрика Элхалина, – произнесла Флория так мягко и тихо, что Аластер усомнился, расслышала ли ее глухая, старая леди. Но тут он вспомнил, что та – наверняка телепат и наверняка могла понимать все, сказанное Флорией.

– А, Хамерфел, – произнесла королева скрипучим голосом, слегка кивая ему. – Рада тебя видеть, юноша, твоя мать – прекрасная женщина. Я хорошо ее знаю.

Аластер ощутил себя на вершине счастья: за один вечер он получил признание короля, а теперь вот и королевы.