Он нашел Эрминию в оранжерее за изучением цветов. Когда он вошел, она обернулась и сказала:

– Почему ты не танцуешь, дорогой мой мальчик?

– Я уже достаточно натанцевался для одного вечера. Когда заходит луна, кто будет смотреть на звезды?

– Ну, ну, – улыбнулась Эрминия. – У твоей хозяйки тоже есть обязанности.

Тогда он раздраженно произнес:

– Флория уже прочитала мне лекцию на эту тему, мама, так что ты, пожалуйста, не начинай.

– Это она хорошо сделала, – заметила Эрминия, но почувствовав, что ему хочется многое рассказать, спросила: – Что случилось, Аластер?

– У меня была аудиенция с королем, мама, но здесь, где столько людей, я не могу рассказывать о ней.

– Ты хочешь, чтобы мы сейчас же уехали? Ну, как знаешь. – Она подозвала слугу. – Вызови нам портшез.

По дороге Аластер выплеснул все накопившиеся эмоции.

– Мама, я спросил Флорию, не согласится ли она, когда я восстановлюсь…

– И что она тебе ответила?

Аластер ответил почти шепотом:

– Она поцеловала меня и сказала, что этот день придет не так скоро, как хотелось бы.

– Я рада за тебя, она – прекрасная девушка, – утешила его Эрминия, думая про себя, почему же, если все это правда, сын так задумчив.

Но, поскольку Аластер не был телепатом, мать неправильно истолковала бродившие в нем чувства, решив, что тот, вероятно, вынуждал девушку немедленно дать ему клятву верности или даже выйти за него замуж, а Флория весьма искусно отказала ему.

– Теперь расскажи мне слово в слово, о чем у вас был разговор с его величеством, – попросила она и приготовилась слушать.

8

Деревня Лоуэрхаммер представляла из себя скопление каменных домов, сгрудившихся посреди полей. Было время окончания сбора урожая, и самый большой амбар в деревне расчистили и превратили в танцевальный зал. В нем толпились хриплоголосые деревенские гуляки, дудочники и волынщики играли быстрый танец. Вдоль одной из стен были расположены козлы, поверх которых положили дощатые щиты. На эти импровизированные столы выставили все имевшиеся в деревне кружки и стаканы, рядом выкатили бочонки сидра и пива. Старики сидели на лавке, а в центре амбара кружилось два хоровода: один – из парней – справа налево, а внутри него из девушек – слева направо.

Конн тоже танцевал. Когда музыка кончилась, он, как и положено, протянул руку девушке из внутреннего хоровода, которая в этот момент оказалась перед ним, и повел ее к столу с угощениями. Одну кружку он налил ей, вторую себе.

В амбаре было душно; в грубых деревянных стойлах по‑прежнему стояли лошади и коровы, а четверо или пятеро молодых парней охраняли ворота, дабы никто не пронес внутрь амбара, где было полно сена и соломы, факел или свечу. Страх пожара всегда незримой тенью присутствовал на всех деревенских праздниках, особенно перед началом дождей, когда вода еще не пропитала смолистые стволы деревьев.

Конн отпил сидра, деревянно улыбаясь девушке, оказавшейся его партнершей в танце. Так почему же в этот момент он видел, как будто сквозь нее, другую девушку, ту самую, что почти каждый день являлась ему, ту самую, которая была с ним во время дневной работы и ночных снов, одетую в сверкающие наряды, с прекрасными волосами, унизанными драгоценными камнями?

– Конн, – спросила Лилла, – что с тобой? Ты как будто за тысячу лиг отсюда, ты что – танцуешь на зеленой луне?

Он рассмеялся.

– Нет, просто иногда я вижу как наяву место, которое отсюда очень далеко.