– Кто он такой?

– Мой родитель.

– Отец? Соболезную...

– Не соболезнуйте. У нас общие гены, и ничего больше. Как бы там ни было, когда мне позвонил адвокат, назначенный душеприказчиком, я ему заявила, что не нуждаюсь ни в какой движимости и недвижимости и вообще ни в чем, что связано с тем самым типом. Тогда он сообщил, что я единственная наследница.

Джек, сидевший напротив нее за столом, поднял брови:

– А ваша мать?

– Умерла двадцать с лишним лет назад, и по этому поводу, если угодно, можете выразить соболезнование.

Алисия едва помнила мать. Если бы не ее смерть... все было бы совсем по‑другому...

– Ну, в любом случае, я была ошарашена. Лет десять с ним не разговаривала. Даже не вспоминала. – Не позволяла себе вспоминать. – Сказала поверенному, что не хочу иметь ничего общего с проклятым домом, и бросила трубку.

Джек молчал. Ждал, наверно, когда речь пойдет о «проблеме».

Не беспокойся. Сейчас.

– Потом позвонил мой сводный брат Томас и...

– Постойте, сводный брат?

– Да. На четыре года старше меня.

– С отцовской или с материнской стороны?

– Сын Ричарда Клейтона.

Джек склонил голову набок.

– Оставшийся с носом.

– Вот именно. Не получил ни гроша.

– Еще имеются какие‑то сводные в семействе Клейтон?

– Нет. Один Томас. Вполне достаточно, спасибо. Ну так вот, позвонил и сказал, если мне дом не нужен, он его сам бы забрал. Я говорю, нет. Говорю, передумала, нужен. И правда передумала. Решила отдать СПИД‑Центру под филиал. Забудь, говорю.

– Видно, с братом вы ладите не лучше, чем с отцом.

– Хуже, если такое возможно. Назавтра он опять позвонил, предложил за дом два миллиона.

Джек высоко вздернул брови:

– Где стоит этот дом?

– В Марри‑Хилл.

– Давайте без шуток, – улыбнулся он. – Дешево для Марри‑Хилл.

– Трехэтажный особняк. Стоит каждого пенни.

– Пока не понимаю, зачем я вам нужен. Берите деньги и смывайтесь.

Приближается щекотливый момент. Начинаются размышления о причине. Алисия избегала трудных вопросов – немыслимых – с бедным Лео Вайнштейном и с Джеком не намерена их обсуждать.

– Ни за что. Я его к черту послала.

– Знали, что ставка повысится.

– Ничего подобного! Впрочем, действительно. Томас вновь объявился, предложив четыре миллиона. Получил тот же самый ответ. После чего заявил, что устал сам с собой торговаться, потребовал, чтобы я сама назначила «распроклятую цену», по его выражению, а я снова бросила трубку.

– Еще раз его завернули... как бы выиграли в лотерею, а денег по билету не получили.

– Не совсем. Понимаете, у Томаса на счете нет практически ни гроша.

Джек подался вперед и уставился на нее. Теперь, кажется, заинтересовался.

– Точно знаете?

– Сначала догадывалась. То есть он после колледжа занимал в АТТ[7] невысокую должность научного сотрудника. Кто бы дал ему такую ссуду? Поэтому я постаралась проверить и точно выяснила: никакого кредита, больше того – Томас с работы уволился примерно в то же время, как начал мне названивать.

– Стало быть... безработный без денег сулит четыре миллиона? Не стану вас упрекать за отказ.

– Нет, – возразила Алисия, – вы не поняли. По‑моему, у него есть деньги.