– В мужчину? В проклятого наемника! Если с ним что‑нибудь произойдет, Сэм, я тебя буду считать виноватым.

– Не беспокойся. Я за ним неплохо присматриваю. Лучше, чем ты когда‑либо присматривала, пока растила.

Громко всхлипнув, она поспешно выскочила из палаты.

Бейкер сидел, глядя на мать. Ладно, Карен. По‑твоему, мы занимаемся грязными делами, только наши дела гарантируют маме хороший уход до конца ее жизни. Даже если мне вдруг не поздоровится, все покроет страховой полис.

О своих надо заботиться. Чего бы ни стоило.

Он поднялся, морщась от боли в почке. Снова глотнул сельтерской. Надо переключиться на пиво, вернувшись домой, в город. Если поторопиться, можно успеть на «Джайантс‑ковбой».

– Пока, ма. Через неделю увидимся.

Мать оглянулась по сторонам:

– Где Джейни?

5

Ёсио Такита не отыскал Сэма Бейкера, поэтому в тот день избрал объектом наблюдения Томаса Клейтона. Сидя у многоквартирного дома на Восьмой авеню, где тот проживает, съел пакет хрустящих сливочных пончиков. Восхитительно жирные, но ничто не сравнится с черничной глазурью.

Почти отчаявшись, готовый считать день пропащим, заметил, как объект вышел из дома. Направился на восток. Кажется, без какой‑либо спешки.

Ёсио следовал за ним до западных двадцатых, где Томас Клейтон зашел в клуб так называемых «скаковых кобылок»: Обнаженные! Настоящие! Круглый день!

Ёсио вздохнул, уже зная привычки объекта.

Ниже по кварталу заметил в окнах второго этажа вывеску курсов японских боевых искусств. Чтобы убить время, поднялся по лестнице, заглянул. Через две минуты выскочил в ярости, увидев разжиревшего, разленившегося инструктора. Если это показательный пример обучения боевым искусствам в Америке, то... то...

То им требуется человек, который действительно знает, что делает. Кто‑нибудь вроде... меня.

Ёсио усмехнулся при этой мысли. Мои ученики стали бы лучшими во всей стране. Вышибли бы из любого другого последнее зернышко риса.

А я до конца жизни ежедневно держал бы в руках восхитительные деликатесы.

Стоит подумать...

6

– Ты действительно едешь во Флориду? – спросила Джиа.

Джек лежал на кушетке в собственной квартире, довольный, усталый после часовых занятий любовью. Она свернулась рядом, положив ему на плечо голову, дыша теплом в грудь.

– Просто чтобы отца обрадовать.

– Может быть, чтобы отвадить?

– Надеюсь и на это.

– Куда делось твердое решение безоговорочно объявить, что ты никогда не переберешься во Флориду?

Джек пожал плечами, голова Джиа подпрыгнула.

– Я пытался и просто не смог. Бедняга так старается. Жутко хочет, чтоб я преуспел.

– Неужели считает тебя неудачником?

– Не столько неудачником, сколько мальчишкой, у которого нету ни планов, ни конкретных намерений, ни руля, ни ветрил, так сказать. И по‑моему, видит свою вину в этом смысле. – Покой и блаженство понемногу испарялись. Зачем она снова об этом заговорила? – Поэтому мне с ним так трудно. Плохого отца легко было бы отфутболить. А он хороший отец, всегда старательно занимался детьми... До сих пор понять не может, в чем с младшим ошибся. Поэтому продолжает стараться, надеясь рано или поздно исправить промашку.

– В определенном смысле он дал тебе руль и ветрила, – заметила Джиа, глядя на него чудесными голубыми глазами. – У тебя есть нравственный компас, система ценностей. От кого‑то ты их получил.

– Только не от него. Отец – типичный горожанин. Белый воротничок, примерный прихожанин, налогоплательщик, корейский ветеран. Знай он правду, его удар бы хватил.

– Ты уверен?

– Абсолютно и положительно, на все сто процентов.