Словно околдованный, Блейд глядел на эту могучую живую реку, пока чьи‑то сильные пальцы не стиснули его плечо. Он резко обернулся. Позади стояли хайриты, компания метателей ножей; один из них – рослый, светловолосый – крепко вцепился в наплечье его туники.

– Что, парень, наложил в штаны? Или хочешь прокатиться? – В голосе рослого не было и намека на добродушную насмешку. Презрительно скривив губы, он приблизил свою физиономию к лицу Блейда, всматриваясь в глаза и обдавая густым пивным духом. – Не хочет, – заключил северянин, обернувшись к приятелям. – Может, дадим ему полакать пивка для храбрости?

Блейд положил руку на широкое запястье хайрита и резко дернул, освободив плечо от цепкого захвата.

– Ты, парень, вылакал уже достаточно, – холодно произнес он. ‑Убирайся!

В серых глазах хайрита вспыхнул яростный огонек, рука потянулась к кинжалу. Драчун, определил для себя странник. Высокомерный забияка – из тех, кто, хлебнув лишнего, готов сцепиться хоть с самим дьяволом.

– Что ты сказал, сопляк? – прошипел хайрит. – Ты, молокосос, щенок!

Отчасти он был прав. За пять прошедших дней Блейд уже несколько раз попадал в ловушку, расставленную несоответствием его истинного возраста и внешности. Этому забияке было за тридцать – скорее, года тридцать три или тридцать четыре. Зрелый муж и, несомненно, опытный воин; такой не снесет оскорбления от юнца, младше его на добрый десяток лет. Однако с точки зрения Ричарда Блейда – настоящего Ричарда Блейда, обитавшего сейчас в теле Рахи, – молокососом, сопляком и щенком был как раз этот драчливый северянин.

– Брось, Ольмер, – произнес один из хайритов, плотный коренастый мужчина. – Парень, конечно, груб и непочтителен со старшими, но все южане таковы. Не резать же каждому глотку…

– Каждому – нет. Но вот эта глотка – моя, – рослый Ольмер тянулся к горлу Блейда. – Если только щенок не извинится!

– Щенок не извинится, – заверил Блейд хайрита, потом крепко стиснул его предплечья и, подставив ногу, рванул вбок. Ольмер, не ожидавший подсечки, растянулся на земле.

Но в следующий миг он вскочил, словно резиновый мяч. Наблюдая за его ловкими стремительными движениями, Блейд понял, что северянин владеет искусством борьбы. Тем не менее сейчас это не играло большой роли. Ольмер, возможно, был непобедим с мечом и секирой, но в рукопашном бою четвертый дан карате сулил Блейду неоспоримое преимущество. И он это быстро доказал.

Когда его противник очередной раз пропахал борозду в дорожной пыли, за спиной Блейда раздался властный спокойный голос:

– Ольмер, тебе не совладать с этим парнем! Побереги свои ребра!

Это был голубоглазый хайрит – тот самый, что сидел за столом с айденскими капитанами. Очевидно, один из предводителей северного воинства, решил Блейд, разглядывая спокойное красивое лицо. Оно показалось ему странно знакомым, словно в глубине подсознания Рахи сохранился смутный отпечаток этого облика. Густые темные брови, твердые очертания подбородка и губ, нос с чуть намеченной горбинкой, высокий лоб, ровные крупные зубы… Впрочем, Блейд знал, что все сильные люди слегка походят друг на друга. А этот человек был силен, очень силен!

Ольмер встал, сплюнул кровь с разбитой губы. Выглядел он совершенно спокойным, только в серых зрачках мерцали холодные яростные огоньки. Блейду был знаком такой взгляд – взгляд бойца, знающего себе цену и не смирившегося с поражением.

Голубоглазый предводитель вытянул руку, коснувшись груди Ольмера.

– Ты хочешь взять выкуп за кровь?

– Да, Ильтар! И завтра же! В круге!

Ильтар посмотрел на Блейда, и во взгляде его мелькнуло странное сожаление.