Никогда не целовала губ нежнее этих. Не могло больше в мире существовать губ нежнее тех, что принадлежали мужчине с ярко-зелеными кошачьими глазами.

Прикрываю веки и стираю реальность, ныряю в темноту как в бездонный океан. Черные воды смыкаются над головой, из глубины сознания всплывает странная и покоряющая мысль.

Все так, как и должно. Впервые за многие годы — все правильно.

Вспыхивает затухающей искрой и меркнет. Глубокая безмятежность обволакивает тело.

Темнота.

* * *

Открываю глаза.

Голова болит так сильно, что жмурюсь от боли, со стоном прикладывая ладонь ко лбу. Виски как металлическим обручем сдавило, грохочет в ушах тяжелый молот.

Будто похмелье, только разница в том, что я не пила.

Пальцы утопают в светлом пледе, матрас пружинит подо мной, когда я тяжело сажусь на бабушкиной кровати. Низко наклоняя голову, провожу рукой по вспотевшему лбу.

Веки точно свинцом налитые, не поднять от боли. Сильно же я ударилась при падении. Вспоминаю вцепившегося в ногу кота и тут же ощущаю дергающую боль в лодыжке. Прокусил, зараза.

Чертов долбаный кот. Чтоб ему издохнуть где-нибудь в кустах.

Шепчу тихие проклятия, сжимая двумя пальцами переносицу. Тру неподъемные веки, и, кажется, даже слышу собственный стон.

С досадой пытаюсь вспомнить, осталось ли обезболивающее в бардачке машины.

И тут же совершенно не связанная мысль озарением на темном небосводе — как я оказалась на кровати?

Не успеваю додумать ее — шея ноет так сильно, что с трудом поворачиваю голову, словно на сквозняке продуло. Когда только успело?

Рассеянно тянусь ладонью и тут же шиплю от укола резкой боли. Вздрагиваю, отнимаю руку, и сердце замирает, когда вижу капельки крови на подушечках пальцев. Смотрю на испачканные красным пальцы, растираю капли и буквально теряюсь в нахлынувших воспоминаниях о сне.

Сон, невозможно похожий на явь. Заполняющая все темнота и мужчина, который называл себя моим котом.

Слышу звук, левее от меня — движение, еле различимый невнятный шорох.

Распахиваю глаза, стискиваю пальцами плед, с трудом поворачиваю голову и замираю.

Адреналин мгновенно холодит в самой середине груди. Стучит в груди так сильно, что ребра начинают ныть.

— Что за?.. — губы дрожат, сухие и потрескавшиеся; с трудом разлепляю их, что бы сипло выдавить бессмысленные слова, а внутри уже буря, от которой темнеет в глазах.

Он стоит у стены, обклеенной фотографиями, скользит взглядом по снимкам, пальцами бережно касаясь бумажных краев.

Мужчина с зелеными радужками, которого я встретила на кладбище.

Мой кот, который привиделся мне в бреду.

Серая футболка натягивается на плечах, когда он поднимает руку и бережно обводит пальцем контур случайной фотографии. На его ногах по — прежнему нет обуви и я почему-то, не отрываясь, смотрю на босые ступни.

— Боль скоро пройдет, пожалуйста, не волнуйся, — произносит спокойно, а ладонь спускается ниже, точно не желая упустить ни одного изображения. — Создание любой связи не дается легко. Впрочем, и разрушение тоже.

Едва заметно ухмыляется и наконец опускает руку, медленно поворачиваясь ко мне.

— Какого хрена ты здесь делаешь?.. — рассматриваю его жадно, как наркоман, принимающий дозу. Его черные, немного волнистые волосы, бледное лицо, почти серые губы. Смотрящие прямо на меня кристально-чистые зеленые глаза, четкие линии скул и шеи.

— Я здесь живу. Где мне еще быть? — отвечает, чуть пожимая плечами. — Правда, теперь это твой дом, и, если пожелаешь, я могу уйти.

Молчу, потому что растеряла весь словарный запас. Наверное, выгляжу глупо, но это меньшее, что заботит меня в эту минуту.

Аккуратно, точно немощная старуха, спускаю ноги с кровати.