* * *

Стою около бабушкиной могилы. Сжимаю в ладони букет обыкновенных розовых гербер, купленный в небольшом магазинчике близ кладбищенских ворот. Продавец предлагала мне взять пышные и роскошные розы, но я настаивала на простых, непримечательных цветах. Герберы сложно назвать такими, но особого выбора у меня не было — ассортимент магазинчика не предполагал скромные ромашки.

Бросив быстрый взгляд сквозь стеклянную витрину на мою старую машину, продавец наверняка посчитала меня бедной студенткой, а потому даже сделала небольшую скидку. Но я выбрала розовые герберы не потому, что у меня не было денег.

Смотрю на бабушкину могилу. Сердце противится разуму, сжимается и ноет.

Так много хочется озвучить, за столько несовершенных поступков попросить прощения. Сказать спасибо.

Но я молчу, потому что не умею разговаривать с мертвыми.

Пока не умею.

Ухмыляюсь двусмысленности мелькнувшей мысли.

Ненавижу долгие прощания, от которых рвет душу. К тому же, возможно, когда-нибудь мы ещё встретимся с бабушкой, и я скажу ей все, что не успела.

Наклоняюсь и бережно кладу букет на рыхлую землю. Прощально постукиваю костяшками пальцев по оградке, разворачиваюсь и возвращаюсь назад. Иду по узкой тропинке, с легкостью находя обратную дорогу.

Не понимаю, как я могла заблудиться здесь. Улыбаюсь, солнце ласкает лицо, редкими лучами пробиваясь сквозь плотные кроны высоких деревьев.

Миную приоткрытые створки кладбищенских ворот; кованая решетка, скрипнув несмазанными петлями, выпускает меня на яркое солнце.

Щурюсь, всматриваясь вперед. Улыбка снова растягивает губы, когда взглядом встречаюсь со своим фамильяром. Стоит около моей машины, небрежно прислонившись к двери. В этот раз не забыл надеть обувь.

В черных волнистых волосах играет легкий полуденный ветерок, бледная кожа словно обветрилась на солнце, покрывшись налетом чуть заметного загара.

Кто знает, может быть, этому виной вовсе не солнце, а моя кровь.

Шея все еще болит, хотя прошло уже больше недели. Каждое утро, прежде чем приклеить новый пластырь, он целует мою ранку, осторожно касаясь кончиком мокрого языка, а потом, прикрыв веки, прижимается щекой к моему плечу.

Диковатый человек с повадками ласкового кота.

Мне еще многому придется его научить, но плохому он научился сам.

Щелкает зажигалкой, подносит ее к зажатой в зубах сигарете, глубоко вдыхает, выпуская облачка пара через ноздри. Поднимает на меня взгляд ярко-зеленых глаз.

— Все в порядке, Айно? — спрашивает, опуская руку с зажатой между пальцев сигаретой.

— Да, конечно. Не волнуйся, — лезу в задний карман джинс и достаю автомобильный брелок с символикой моей развалюхи на четырех колесах. Ключи тихо звенят, когда я кидаю их в протянутую ладонь фамильяра. Ловит с кошачьей ловкостью, зажимая в кулаке.

— Честно, все еще сомневаюсь, что ты умеешь водить машину, — признаюсь откровенно, наблюдая, как он подносит к губам сигарету. Подхожу ближе, замирая в шаге от носков черных ботинок.

— Я наблюдал за тобой всю твою жизнь, а ты даже не знала об этом. Думаешь, у меня нет водительского удостоверения? — ухмыляется, выдыхая дым в сторону.

Дотрагиваюсь до серой футболки. Веду ладонью вверх по плоскому животу, ощущая под мягкой тканью вмиг напрягшееся тело.

— Ты правда был у меня в комнате, когда я… спала? — смотрю в зеленые глаза, поглаживая твердую грудь. — И фотографировал меня? Но… как?

Молчит какое-то время, не отводя взгляда. Сигарета тлеет в отведенной в сторону руке.

Солнце играет в черных волосах, ласкает лицо, лучами скользя по чуть приоткрытым губам.

Когда начинает говорить, то голос его звучит твердо.

— Я уже объяснял тебе, что быть с тобой рядом — моя потребность, а как — не имеет значения.