Ее решимость окрепла, и она немного успокоилась. Опустив записку в свой поместительный карман, она, как обычно, направилась на кухню.

Слуги, конечно, взглянули на нее, когда она вошла, но за последние четыре дня она утвердилась в своем положении. К ней привыкли. Каждое утро, пока они заканчивали свой завтрак и начинали долгие приготовления к предстоящему дню, она была с ними дружелюбна, учтива и ненавязчива. Они по-прежнему настороженно за ней наблюдали, но уже не вели себя так, словно видели в ней пушечное ядро, готовое вот-вот разорваться. Пора было приступать к делу. Пришло время наконец выяснить, у кого из ее родни находится дневник.

Миссис Бэггот налила в чайник кипятку и подошла к столу. Они обе сели завтракать. Мэри разливала чай и, между прочим, сказала:

– Я все ищу кого-нибудь, кто бы рассказал мне побольше о моей семье. Я надеюсь, вы мне поможете. Как давно вы служите у Фэрчайлдов?

Конечно, Мэри не сказала ей всю правду, но миссис Бэггот была слишком проницательна, чтобы что-то не заподозрить. В то же время она не могла даже и догадываться о подлинных причинах такого интереса со стороны Мэри, поэтому она с достоинством приняла у нее из рук чашку и произнесла:

– Я начинала здесь судомойкой, мисс Фэрчайлд, когда мне было всего восемь лет.

– Подумать только! – Мэри просто не могла поверить своей удаче. Миссис Бэггот, безусловно, должна знать все семейные тайны. – Редко кому удается так высоко подняться.

– Лучше ослиная голова, чем лошадиный хвост, – изрекла миссис Бэггот известную среди прислуги истину. – Должна вам сказать, что в жизни я ничего не видела, кроме тяжелой работы, но, когда судьба дает женщине такое лицо, как у меня, разве у нее есть выбор?

Мэри попыталась какими-то неопределенными звуками выразить свое несогласие, но тут же умолкла. Миссис Бэггот в этом не нуждалась. Она хотела, чтобы ее принимали за ту, кем она была на самом деле – умную, проницательную женщину, умеющую о себе позаботиться. Она не станет ради Мэри рисковать своим положением, она ясно дала это понять, но она оттаяла настолько, что теперь была готова немного посплетничать.

– Я полагаю, никто не знает мою семью лучше вас, – слегка польстила ей Мэри, так, в качестве пробного камня.

– Могу сказать не хвалясь, мисс Фэрчайлд, что это чистая правда.

– Тогда, быть может, вы все же могли бы мне помочь.

Миссис Бэггот с нарочитой медлительностью отмерила себе сахар в чашку.

– Может быть.

– Почему братья моего деда так жестоки ко мне? Лесли никогда не упускает случая высмеять меня или учить меня или…

– Мистер Лесли обращается с вами так же, как он обращается со всеми. – Экономка внезапно замолчала.

Ложка все звякала и звякала о фарфор. Миссис Бэггот энергично размешивала сахар. Вдруг, вынув ложку из чашки, она указала ею в сторону вертевшейся поблизости служанки.

– Что тебе здесь нужно, Салли?

Высокая неуклюжая девица пробормотала:

– Ничего, мэм.

– Тогда найди себе занятие где-нибудь подальше, а то я тебе его сама приищу. – Миссис Бэггот проследила глазами за медленно удалявшейся Салли и вытерла капли чая на столе. Снова повернувшись к Мэри, она сказала:

– Ваш дядя Лесли – вредный старикашка. Он только тогда и бывает доволен, когда ему удастся принести кому-то несчастье.

– Вам он, видно, приносил его много лет? – высказала догадку Мэри.