– Как она умерла? – настаивала царица.

– Я… я не знаю, – запинаясь, проговорила Кэт, и снова длинное безмолвие воцарилось в жарком полуденном воздухе.

– Мисс Кэт, что вы думаете о моем сыне? – прошептала царица. – Здоров он или нездоров?

– Он не очень здоров. Со временем он станет сильнее, но лучше, если бы теперь он уехал на некоторое время.

Царица спокойно наклонила голову.

– Я много раз думала об этом, сидя здесь одна, и это значит вырвать мне сердце из груди. Да, хорошо было бы, чтобы он уехал. Но, – она с отчаянием протянула руки к солнечному свету, – что я знаю о том мире, куда он отправится, и как я могу быть уверенной в его безопасности? Здесь, даже здесь… – Она внезапно остановилась. – С тех пор как вы приехали, мисс Кэт, сердце мое немного успокоилось, но я не знаю, когда вы уедете.

– Я не могу сохранить ребенка от всякого зла, – ответила Кэт, закрывая лицо руками, – но отошлите его отсюда как можно скорее. Ради Бога, отпустите его.

– Это правда! Это правда!

Царица обратилась к сидевшей у ее ног женщине.

– Ты родила троих? – спросила она.

– Да, трех и одного, который ни разу не вздохнул. Все были дети мужского пола, – сказала женщина из пустыни.

– И боги взяли их?

– Один умер от оспы, двое – от лихорадки.

– Ты уверена, что это дело богов?

– Я была с ними до конца.

– Твой муж, значит, был вполне твой?

– Нас было только двое, он и я. В наших деревнях люди бедны, и одной жены бывает достаточно.

– Увы! В деревнях люди богаты. Выслушай меня. Если бы другая жена покушалась на жизнь твоих трех…

– Я убила бы ее. Как же иначе? – Ноздри женщины расширились, она поспешно сунула руку за пазуху.

– А если бы вместо троих был только один, восторг твоих глаз, и ты знала бы, что у тебя никогда больше не будет ребенка, а другая жена, действуя втайне, покушалась бы на жизнь этого одного? Что тогда?

– Я убила бы ее… не легкой смертью. Рядом с ее мужем, в его объятиях убила бы ее. Если бы она умерла раньше моей мести, я отыскала бы ее в аду.

– Ты можешь выйти на солнце и гулять по улицам, и ни один человек не повернет головы, – с горечью сказала царица. – Твои руки свободны и лицо открыто. Что если бы ты была рабыней среди рабынь, чужой среди чужих, и – голос ее задрожал, – лишена милости своего господина?

Женщина нагнулась и поцеловала бледные ноги, которые держала в руках.

– Тогда я не стала бы утомлять себя борьбой, но, помня, что мальчик может вырасти и стать государем, отослала бы его подальше от власти другой жены.

– Разве так легко отрезать себе руку? – рыдая, проговорила царица.

– Лучше руку, чем сердце, сахиба. Кто мог бы уберечь ребенка в здешнем месте?

Царица указала на Кэт.

– Она приехала и уже спасла его раз от смерти. Ее снадобья хороши и искусство велико, но, ты знаешь, она девушка и не испытала ни прибыли, ни потери.