– Нет, не надо полицию, – заявил Чен. – Я не люблю полицию.

– Я тоже.

Чен казался теперь спокойным и решительным.

– Вы дадите мне сделать один звонок, – сказал он, – и потом я позвоню для вас в Китай. Я позвоню для вас всем в Китае. Она моя сестра.

Марц оглядел присутствующих: может быть, это какая‑то хитрость?

Том Рейли пожал плечами:

– Мы должны что‑то предпринять.

Марц бросил на Чена свирепый взгляд.

– Договорились, – сказал он ему.

Они отдали Чену его аппарат. Тот стал набирать номер.

– Кому вы звоните? – спросил Марц.

Но Чен его не слушал: он сосредоточился на том, чтобы правильно набрать цифры.

37

Где сиделка? Звонил телефон. Рэймонд‑старший слушал гудки. Потом протянул руку и нашарил трубку.

– Да? – выдохнул он.

– Мистер Рэй Грант?

Странный голос, он никогда его раньше не слышал.

– Да.

– Цзин Ли заперли в тюрьме. В доме человека, который занимается дерьмом. Я плохо знаю ваш язык. Его имя по‑английски значит «победитель». Очень большая опасность. Вы понимаете?

– Нет.

– Заперли в тюрьме. Большой дом, человек с дерьмом. Его имя значит «победитель».

Звонивший отключился.

У него уже был наготове блокнот и ручка. Он записал: «тюрьма, дом человека с дерьмом, имя значит победитель».

Победитель. Чемпион. Завоеватель. Победа, виктория. Он смотрел на листок. Был один мальчик…

Щелкнул аппарат с дилаудидом. Он знал, что недавно сиделка увеличила дозу. Победитель. Победа – виктория. Он знает, что это означает. Да. Но веки у него отяжелели, он засыпал. Был такой мальчик, его звали Виктор, говорил он сиделке – или ему только казалось, что он говорит вслух? Он не был уверен. Мальчик был ненамного старше моего сына. На мальчика и его приятеля по бейсбольной команде напала пара русских парней. Второму мальчишке здорово досталось, ему проломили голову. Я разговаривал с Виктором в больнице. Его тоже порядочно избили. Но у нас было недостаточно улик для задержания. Мы допрашивали этих русских, одного за другим. А потом однажды утром того русского, что был покрупнее, нашли под набережной на Кони‑Айленде. Кто‑то оторвал ему яйца и засунул в пустые глазницы, а глаза положил ему в руки. Жуткая жестокость. После этого остальные русские из той компании попросту исчезли. Я тогда не думал, что убийца – Виктор. Он был такой юный – шестнадцать‑семнадцать лет. Высокий, симпатичный, темноволосый. С озорными глазами. Но с хорошей речью, воспитанный. Несколько месяцев я тогда наблюдал за ним. Подумывал вызвать его в участок и наконец сделал это. У меня на него ничего не было, и я ничего из него не выжал. Его отцу принадлежала большая ассенизационная станция где‑то в Марин‑парке. В ту ночь, когда убили русского, Виктор был со своей подружкой – сестрой того парня, которого искалечили. Я с ней сам разговаривал. Она подтвердила, что они с Виктором занимались любовью в потайной подвальной комнате на работе у его отца. Занимались любовью, а потом напились. А может, наоборот, сначала напились, а потом был секс. Такое у него было алиби. Ее родителей тогда как‑то не было рядом, они не участвовали в ее жизни. Ее старик впал в депрессию после того, что случилось с сыном. Нет, Виктора как убийцу я не рассматривал.