«Люк, нам надо расстаться. Мы еще не готовы. Не ищи меня. Кэрри».

— Здравствуй, Люк. — Мэттью положил шляпу на кресло возле двери и прошел к столу. — Думаю, ты меня уже заждался. — Он усмехнулся. — Я намеренно дал тебе двое суток на молитву и на размышление.

— Спасибо, Мэттью, — тихо сказал Люк. — Я это оценил.

— Но я и себе отвел двое суток на выяснение истины, Люк.

— Какого рода истины, Мэттью?

— Я узнал, кто звонил твоей женщине. — Мэттью покачал головой. — Верно говорят, чужая душа потемки, а уж разум… — Он хмыкнул. — Как насчет глотка виски?

Глаза Мэттью блеснули, и Люк почувствовал, как от сердца отлегло. Сейчас перед ним сидел мужчина, с которым можно говорить просто и без затей. Пастор Мэттью остался за дверью дома.

— Конечно, Мэттью. С содовой? С соком?

— Чистого, пожалуйста. То, что я узнал, не проглотить с разбавленным.

Мэттью открыл мини-бар и налил выпивку. Себе он тоже плеснул в ожидании новых потрясений. И не ошибся.

— Вот скажи мне, Люк, где логика? Если ты хочешь заполучить женщину, а она сохнет по другому, ты будешь помогать ей завлечь того, по которому она сохнет?

Люк вскинул брови.

— Зависит от характера.

— Мы с тобой только то и делали, что занимались людскими характерами. И кое в чем преуспели, безусловно. Так объясни мне, зачем стараться помочь женщине, которую ты хочешь, не упустить того, кого она хочет? Тебе-то какой от этого прок?

Внезапно Люк расхохотался.

— Мэттью, а это не такой уж неверный подход. Возбуждая своего противника, можно толкнуть его на поступки, которые отвратят влюбленную женщину.

— Да?.. — Мэттью приложился к рюмке, но, судя по всему, не испытал облегчения от первого глотка и повторил. Крякнул, выдохнул и сказал: — Кэрри звонил вечерами и ночами Рик Таунхэд, он защеплял нос бельевой прищепкой и говорил ей все то, что она вывалила на голову потрясенным прихожанам.

— Рик Таунхэд? Владелец пекарни, которая поставляет хлеб нашему приходу?

— Вот именно.

— Но откуда ты узнал? Зачем он это делал?

— Узнал я это от собственной дочери, хорошо тебе известной Мэрион. А делал он это из любви к ней. Безумной и давней любви. — Мэттью пожал плечами. Допил виски. — Хочешь подробности? Тогда слушай.

Вернувшись домой вечером в воскресенье, Мэттью позвал к себе в кабинет Мэрион. Он ожидал увидеть ее в слезах, потому что дочь понимала — после случившегося скандала Люк уже не займет церковную кафедру и, если она выйдет замуж за Люка, им придется уехать из Миннеаполиса. Мэттью уже прикидывал, куда бы отправить молодых, и выбрал Сан-Франциско. Он мог похлопотать об этом, и хлопоты были бы успешными. Совсем недавно он венчал одну важную пару, которая не отказала бы ему в просьбе поспособствовать счастью его дочери.

Но, на удивление пастора, глаза Мэрион не были опечалены.

— Ну, что скажешь? Каковы твои мысли? — спросил Мэттью, отодвигая кресло от стола и разваливаясь в нем, предлагая тем самым и дочери расслабиться.

— Отец, я должна сделать признание.

— Только не говори, что это ты звонила Кэрри и пугала ее всеми чертями ада.

— Нет, это не я, отец.

— Я также не верю, что ты кого-то уговорила пойти на этот шаг.

— Конечно нет, отец.

— Уже хорошо. Ну давай, выкладывай свое признание.