Оторвался от её шеи, чтобы зализать раны и отстраниться от нее. Выскользнуть наружу, чтобы одним движением наполнить её снова. Снова и снова, сатанея от того, как жадно она принимает меня, пока не заломит в висках, пока не затрещат кости в животном порыве излиться в неё. Заклеймить снова. Отметить свою добычу и завыть победным воем дикого самца, заявившего о своих правах на неё.

Неутолимая одержимость ею. Беспощадная, иссушающая и бесконечная.

Вышел из неё и рухнул на постель рядом. Привлёк к себе Лию и выдохнул в её волосы:

– Люблю тебя. Так было всегда.

10 глава

Я не люблю его… Да, не люблю, потому что любить можно что угодно, например всего лишь карамель, от которой рано или поздно будет оскомина на зубах, а он терпкий, горький… он, как привкус черного шоколада, остается послевкусием на губах. Я не люблю его, потому что любить можно фильм или книгу, но они надоедают, хоть мы и возвращаемся к ним иногда, чтобы снова испытать старые эмоции, а он – нескончаемые новые страницы, неизведанные опасные лабиринты, тайны космоса и недосягаемые горизонты, его нельзя отложить ни на завтра, ни на год, ни на месяц, потому что он во мне и со мной всегда. Его присутствие так же естественно, как раскаты грома, как капли дождя на стекле или завывание ветра за окном, а может быть, ослепляющие до слез лучи солнца или лазурное небо над головой. Если их не станет, наверное, это и называется концом света. Так же, как и меня не станет, если не будет его. Точнее, я, конечно же, буду, но вы бы могли представить себе утро без восхода солнца, или цветок без запаха и лепестков, или зеркало без отражения, выдох без вдоха, тело без души?

Я не люблю его, да и как можно любить непостижимое, любить того, кто никогда не станет точкой, только извечным многоточием? Я не люблю его, он не мартини и не шампанское, чтобы любить его, измеряя глотками. Он – смертельный яд, который убивает изо дня в день, заражая наркотической зависимостью и диким кайфом от каждой дозы его присутствия, превращая меня в сумасшедшее, дикое существо, жаждущее этой отравы и агонии от мучительной ломки. Я не люблю его, потому что любовь – это спокойствие и созидание, а он мой смерч, мое стихийное бедствие, мое извечное разрушение всех запретов и законов, навязанных проклятым обществом Единого Континента. Он – мой персональный апокалипсис. Разве можно любить извечную войну до крови, до ран, до боли и до оголенных нервов? Войну, где я заведомо давно проиграла, но я бы лучше перестала дышать, чем прекратила это кровопролитие хоть на секунду. Я не люблю его… я с каждым днем, с каждым часом, секундой и мгновением не люблю его всё больше и больше, выше и выше… а может быть ниже… Не люблю там, где нет дна, во тьме, где мне не страшно утонуть и заблудиться в нём, теряя саму себя. Я не люблю его, потому что слова ничего не значат, потому что это больше, глубже, страшнее и опаснее, чем просто любовь…Этому нет названия, этому не нужен ни один перевод в мире. Это то, что он чувствует, даже когда я молчу…это то, что можно увидеть в моих глазах или в слезах, дрожащих на моих ресницах, когда я замираю от счастья, едва услышав его голос, или холодею от раздирающей тоски по нему. Он может ощутить это кончиками пальцев, касаясь моей кожи… или услышав биение моего сердца и прерывистое дыхание. Я не люблю его каждой бабочкой, порхающей в моем животе, каждым судорожным вздохом, стоном или криком дикого наслаждения. Я не люблю его сжатыми до хруста пальцами и искусанными до крови губами. Я не люблю его, как мотылек не любит смертельный огонь, на который летит вопреки всем доводам рассудка…потому что такова его участь… Я не люблю… я повернута на нём, больна им, заражена, отравлена, взята в плен, поставлена на колени… и он знает сам, КАК БЕЗУМНО я его не люблю…

Чувствует, как и я его… Словно я пришита, и каждое движение в попытке отдалиться разрывает кожу и мне, и ему.