Та ночь была единственной настолько нежной между нами, потом Нейл начал погружать меня в самые темные и мрачные фантазии, которые, как оказалось, меня саму сводят с ума едва ли меньше, чем его. Я вспоминала, как кричала ему, что не могу любить боль… но я просто не знала, какой она бывает с ним. У боли есть самые разные оттенки, интонации, даже вес. Она может переливаться всеми цветами радуги, играть тонкими нотами нежности и оглушительными басами безумия, быть невесомой, как лебяжий пух, или тяжелой, как свинцовая гиря.

Жестокий и страшный зверь в постели, Нейл каким-то образом мог быть до дикости чутким вне её. Невероятный контраст властности, садистского наслаждения и в то же время хрупкой нежности, когда целовал каждую метку, оставленную им. Поначалу я просто хотела дать ему то, что он желал получить, то, в чем нуждалась его звериная сущность, а потом… потом поняла, что сама нуждаюсь в этом не меньше, чем он. В чем и заключалась моя власть над ним. Пусть очень хрупкая и эфемерная, но достаточная для того, чтобы я видела, насколько он зависим от меня, при этом не обольщаясь ни на секунду. Нейл просто позволяет себе быть зависимым и сможет оборвать эту зависимость в любую секунду, а вот я уже не смогу никогда – я сломаюсь.

В какой-то мере моя адская любовь состоит из этого безумного, дикого, сумасшедшего «я хочу получить от тебя всё», и он давал мне это всё, а я алчно брала, впитывала, вдыхала, пускала по венам бесконечно ядовитый опиум его одержимости мною. Шептала, хрипела, кричала «ЕЩЕ», и он давал так много, что мои глаза закатывались от болезненного наслаждения, а по дрожащему, истерзанному, обессиленному телу градом катились капли пота. Он мог не торопиться… Тянуть время, доводя до исступления своим самообладанием, проверяя, насколько сильно затянуты веревки, насколько глубоко впились ржавые крюки зависимости от него в мою душу и сердце. И вдалбливать их еще глубже. Насквозь. Словно хотел, чтобы я истекала кровью по нему изнутри, с изнанки. Да, это ласка. Для меня. И нет ничего слаще, чем наутро, после дикой вакханалии его звериной безжалостной похоти, считать оставленные им метки и в отчаянии жадно упрекать его в том, что их слишком мало, они не настолько глубоки, чтобы их хватило до следующего раза. Я, как конченый наркоман, боялась, что дозы не хватит, боялась, что следующую получу не скоро или не получу никогда. Потому что у меня нет сил удержать его. Когда счастье настолько ослепительно, всегда есть ощущение, что его что-то омрачит. Страх, как паутина, обволакивает изнутри и заставляет накручивать себя сомнениями, а потом снова, увидев взгляд Нейла, прижимаясь к нему, понимать, что все страхи беспочвенны. Он же любит меня.

Наши отношения вышли на новый уровень…Ожидание так же сладостно, как и то, что за ним последует, и мое сердце разрывало грудную клетку изнутри, в отчаянном предвкушении каждого прикосновения. Я ждала, когда он снова будет плавить и прогибать меня, затачивая под себя, нагревая до той степени, когда без труда сможет вылепить тот самый идеал, которого я почти достигла. Неоконченный шедевр вернулся к Создателю, и каждый новый мазок оставит долгожданный след на коже, мазок бордово-алого цвета с металлическим запахом необратимости. Закрашивай пробелы моими криками и мольбами, стонами и хрипами. Только бы не останавливался… Мои оргазмы кровавыми пятнами темнели на белоснежном холсте моего тела, распростертого у его ног, и я обреченно и отчаянно просила про себя: «Ещё… Не люби меня сильнее, ненавидь меня глубже и больнее, безжалостней и жестче. Любыми способами вдалбливай в мое сознание свою НЕлюбовь и лютую, звериную страсть.