|
Я подчеркиваю, что имел в виду именно эти цели. Никакой корысти, личного интереса у меня не было и не могло быть… Подождите, не перебивайте меня, пожалуйста. И вот, когда Стригин почти добрался до сокровищ и оставалось только вскрыть этот железный ящик, я порекомендовал ему в помощь одного большого в прошлом специалиста по таким делам, ныне ставшего на путь исправления и заслуживавшего полного доверия. Я ведь и сам как-то обращался к нему, когда потерял ключи от сейфа. Но чужая душа воистину потемки. Прослушайте эту запись, и вам все станет ясно.
Я вставил кассету в магнитофон и включил его: «— Говорит электронный секретарь адвоката Вальтера. — Сегодня, двадцатого мая, до шестнадцати часов он будет находиться на заседании коллегии. Представьтесь, пожалуйста, и… — Запиши, секретарь, и передай хозяину. Слушай, Вальтер, ты ведь так и не вспомнил меня. А ведь было у нас с тобой общее дело — обещал ты мне срок до условного скостить, а вместо этого на три года закатал. Так что пора пришла расчеты свести. Парнишечку свово прибери — он там лежит, отдыхает, а товарчик со мной поехал, в теплые страны, к морю-окияну. Чтоб ты сдох, чувырла!» — Надеюсь, вы все поняли? — спросил Вальтер. — Вот вам разгадка исчезновения сокровищ, если они там, конечно, были. Найдите этого медвежатника, и все станет на свои места. Только уж я его защиту на себя не возьму. — Ну хорошо, — сказал Яков. — Спасибо вам. Сведения очень важные. Как его зовут? Где проживает? Вальтер развел руками. — К сожалению, у меня никаких достоверных сведений о нем нет. Как же так? — удивился Яков. — Доверяете человеку с таким сомнительным прошлым такое важное дело и ничего о нем не знаете. Несерьезно. — Упрек, увы, заслуженный. Я вышел на него через своего коллегу, а он, к прискорбию, на днях скончался. Бывает же такое… — Бывает и не такое, согласен, — вздохнул Яков. — Вы что же, даже фамилии его не знаете? — Он представился как Иванов. А его ссылка на прошлое несостоятельна. В моей практике не было этого дела. Либо он путает, либо умышленно заметает следы. Но это уже ваша епархия. Теперь, если позволите, откланяюсь — дела не ждут. Желаю удачи, молодые люди. Рад и впредь быть вам полезным.
После ухода Вальтера мы еще раз прокрутили пленку. Голос на ней был какой-то нехарактерный, бесцветный. — Через платок говорил, — заметил Яков. — У меня вообще недоверие к этим пленкам. Что хочешь из них можно делать. Захотел — записал, расхотел — стер. Помнишь, на днях я тебе такую демонстрировал? — Слушай, Яша, а зачем это Вальтеру нужно? Давай подумаем. Алиби обеспечить? — Не исключено. Калач он тертый. Бесспорно одно: либо он врет все… — Либо не все, — перебил я. — Самая убедительная ложь та, в которой есть доля правды. Зачем ему алиби? Ну, подумаешь, подтолкнул парнишку, кое в чем помог по ходу дела. Криминала особого нет. Ведь не на преступление толкал. — Ты прав. За этим может скрываться что-то очень серьёзное. Ну-ка вруби еще разок. Мы опять прослушали запись. — Подделка, — сказал Яков. — Явная. Тебе не кажется, что он фальшивит? — Кто, Вальтер? — Вальтер — само собой. Я говорю об этом — на пленке. На смешок в конце обратил внимание? Не злорадный, как должно быть, а какой-то, я бы сказал, легкомысленный, игривый. Надо эту запись Стригину дать послушать. Может, узнает голос, а? Ведь он окружение Вальтера хорошо изучил. Позвоии-ка ему. Я позвонил Женьке, и он обещал через полчаса заехать в управление. |
