— Не думаю, чтобы вам приходилось часто там останавливаться, — откликнулась Антея. — Когда я ехала в Лондон в почтовой карете, мне, к сожалению, пришлось ночевать на постоялом дворе.

— Вы воспользовались почтовой каретой? — удивился герцог.

— У меня не было выбора, — ответила Антея. — Мы не верили, что наш старый Доббин сможет одолеть такой длинный путь!

Герцог, видевший Доббина, рассмеялся.

— Вы забываете, что я Золушка, — сказала Антея. — Или вы предпочитаете, чтобы вы были Иисусом Христом, а я — нищенкой?

— Думаю, что сейчас вы не похожи ни на ту, ни на другую, — довольно сухо сказал герцог.

Антее пришлось признать, что он прав.

В дорожном плаще из розового атласа, подаренном ей крестной, и шляпе с высокими полями, украшенной страусовыми перьями того же цвета, она скорее походила на принцессу из сказки.

Однако в холле особняка Эркси она снова подумала, что все происходящее похоже на театральное представление, а все ее поступки и слова — сплошное притворство.

Огромный дом напоминал величественные декорации. Когда же она обнаружила трех горничных, ожидавших ее в огромной спальне, где, как ей сказали, однажды провела ночь королева Елизавета, девушка с горечью подумала, что это еще один акт разыгрываемого спектакля.

Приняв ванну, благоухающую розовым маслом, Антея надела очаровательное платье из белого газа, вышитое серебром и украшенное серебристыми лентами, и надела парчевые туфельки.

Спускаясь по широкой лестнице в гостиную, она почти ожидала, что сейчас раздадутся аплодисменты зрителей.

Герцог ждал ее в большой комнате, из окон которой был виден розовый сад, высокие французские окна выходили на просторную террасу, увитую зеленью.

Он стоял спиной к ней. Увидев мужа, Антея опять подумала, какой он высокий и статный — очень подходящий герой для пьесы, в которой она играет самое себя.

Она не произнесла ни слова, но, как бы ощутив ее присутствие, герцог обернулся и улыбнулся ей.

— Вы очень точны, — сказал он. — Мне это нравится.

— Мне часто приходилось самой готовить, и поэтому я вполне понимаю огорчение повара, когда он видит, что суфле село, а мясо пережарилось, — ответила Антея.

Антея подошла и встала рядом с герцогом, глядя на розарий, прекрасно ухоженный и радующий глаз великолепием красок.

— Я очень люблю розы, — заметила Антея. — Мне кажется, что нет ничего более прекрасного, чем английский сад вроде этого.

— То есть вы хотите сказать, что предпочитаете провести наш медовый месяц в Англии? — спросил герцог.

— Нет, конечно, нет! — воскликнула Антея. — Вы знаете, в каком я восторге от мысли, что увижу поле битвы при Ватерлоо, где погиб отец. И для мамы это очень важно.

— Рад, что это доставит удовольствие вашей матери, — заметил герцог. — Однако я хотел бы показать вам не только место, где погиб ваш отец, но и место, где я сражался.

— Я знаю, что у вас есть медаль за битву при Ватерлоо.

— Я вам ее покажу, когда мы будем в Лондоне.

Антея отошла от окна и подошла к каминной полке.

Гостиная была роскошна, но в ней недоставало ощущения тепла и уюта. Девушка вдруг подумала, что и в ее отношениях с герцогом также нет непринужденности и простоты, без которых немыслимы настоящие супружеские отношения.

— Вам очень идет это платье, — неожиданно произнес герцог. — Более того, с этим платьем рубины выглядят изумительно!

Антея подняла руку к шее.

Она совершенно забыла, что сегодня рано утром ей доставили шкатулку с драгоценностями, в которой было прекрасное рубиновое ожерелье, подходящее к обручальному кольцу, подаренному ей герцогом.