Я облегченно вздохнул и опустился в кресло. Оно сладостно застонало, так что я даже изумился и привстал, чтобы посмотреть – не придавил ли я кого. Тут кто‑то снова застонал, я оглянулся на звук и увидел раскрытую дверь.

– М‑м‑м! – Тамара лежала в ванной, из пены торчала только ее голова. Глаза ее были закрыты, и вся она была неподвижна, за исключением пальцев ног, которые иногда показывались из пены и едва заметно подергивались. Что, должно быть, означало высшую степень удовольствия.

Странно, но именно сейчас, не видя под хлопьями пены ни груди, ни бедер, а видя лишь запрокинутое лицо с маской неги и расслабления, я понял, что она действительно красива. Я стоял неподвижно, наслаждаясь этим невольным подглядыванием за женщиной, которая считала, что она одна, и поэтому – редкий случай! – вела себя естественно. Пока у меня из пистолета вдруг не вывалилась обойма.

Тамара изменилась в лице, вытянула шею, чтобы разглядеть, что происходит, и тут я торопливо показал ей пистолет с только что возвращенной на место обоймой.

– Вот, – виновато сказал я. – Я нечаянно...

Тамара в ответ почему‑то завопила, попыталась выскочить из ванной, но спохватилась и снова ушла в пену, теперь уже с головой. Я удивился такой неадекватной реакции, хотя, быть может, это случилось потому, что я, показывая пистолет, слишком резко сунул его Тамаре в лицо. Дулом вперед. Но я же потом извинился.

– Это обойма из него выпала, – объяснил я, обращаясь уже к хлопьям белой пены, образовавшим небольшой холм. – Пистолет древний. Юля его, наверное, в комиссионном магазине покупала... Поэтому она и промахнулась в тебя.

– Древний‑то древний, – раздалось из пены после непродолжительного бульканья. – Но все равно страшно. Как бабахнет рядом с тобой! И стоишь как дура, не знаешь, жива ты или уже нет.

– Я уже вставил обойму обратно, – успокоил я Тамару. – Можешь вылезать.

Словно перископ подводной лодки над волнами, над пеной сначала показалась черная макушка, потом, плавными движениями разгоняя пену, явилась розовая длинная рука.

– Ты что, подглядывал? – подозрительно осведомилась Тамара.

– Я телефон искал, – сказал я. – Мне же позвонить ДК надо. В полдень. Есть тут у вас телефон?

– В холле на столике. Странно, что ты его не заметил... – Тамара, все еще не оправившись от пугающего знакомства с пистолетом, опасливо поглядывала в мою сторону, но затем сменила гнев на милость. – Садись вон туда...

«Туда» подразумевало высокий табурет, какие в «Золотой антилопе» шеренгой стояли у бара. Ванная комната в коттедже была приличных размеров, но бара тут не было, я поинтересовался, что здесь делает этот предмет.

– А бог его знает, – сказала Тамара, шевеля пальцами ног. – Может, на вечеринке кто‑то с него в ванну прыгал, как с вышки? Тут всякое случалось... – Она закрыла глаза, видимо, припоминая «всякое», имевшее место на вечеринках в доме Джорджадзе, но хватило этих воспоминаний ненадолго, Тамара открыла глаза и заметила: – Все же в этом доме лучше без гостей. Уютнее как‑то... Вообще, неплохая идея родилась у твоего дяди – отсидеться здесь. Почему я раньше до этого не додумалась?

Я пожал плечами.

– Потому что одной мне здесь все‑таки было страшно? – ответила на свой собственный вопрос Тамара. – А подходящего человека, чтобы отсиживался тут со мной, у меня раньше не было.

– А сейчас появился? – спросил я, скромно потупив глаза.