Чак понимал, что это невыгодная сделка. Он будет таким образом работать лишь за половину дохода. Но половина — это лучше, чем ничего. Поэтому он согласился, но, в свою очередь, поставил условие: за ним оставалось право решающего голоса.

Под его руководством скромная автостоянка выросла до размеров империи. За это время Ричард Ларнер успел умереть, оставив право на получение пятидесяти процентов дохода своему сыну Джеймсу, который, совершенно ничего не делая, предоставил Чаку право обогащать его.

Единственное, чего недоставало Джеймсу Ларнеру, так это власти. Поэтому, когда на сцене появился Бретт Карвер, этот деревенщина из Канзаса, Джеймсу оставалось лишь наблюдать, как Чак готовит его к тому, чтобы в один прекрасный день занять пост главы фирмы.

Город с восторгом следил за взлетом Бретта. Репортеры осаждали его, но он редко давал интервью.

Дамы из общества проявляли еще большую активность, но он и тут не поддавался.

Он купил себе очень красивый пентхаус с видом на залив, у него всегда был лучший из представленных в автосалоне автомобиль, но во всем прочем он не проявлял стремления как-то внешне соответствовать своей новой роли.

«О да! — думала Ванни, сердце которой буквально переворачивалось в груди. — Он настоящий мужчина, этот Бретт Карвер».

В прошлом году отец наконец пригласил его домой на обед. Он-то уже заметил обтягиваемые роскошными парижскими туалетами округлившиеся формы своей повзрослевшей дочери. И у него появилась мечта.

Вначале она ничего не подозревала.

Когда в прошлую Пасху он сказал ей, что пригласил Бретта на большой праздничный обед, она не удивилась. Но и не обрадовалась, потому что собиралась к своей лучшей подруге на ранчо.

Но, рано повзрослев после смерти матери, она понимала: отец рассчитывает, что она будет выполнять обязанности хозяйки дома.

Итак, в шестнадцать лет, в изумрудно-зеленом атласном платье из Лондона, с высоко зачесанными волосами, с принадлежавшим матери изумрудным колье на шее, она спускалась вниз по лестнице к беседующим у ее подножия мужчинам и впервые увидела Бретта Карвера.

Она помнила все так отчетливо, как будто это случилось минуту назад.

Она часами до этого говорила с поваром и знала, что обед будет великолепен. О цветах она тоже позаботилась. Еще не все гости приехали. Она была спокойна: все под контролем. А потом мужчина, стоявший рядом с отцом спиной к ней, заметив, что Чак посмотрел на лестницу и в глазах его появились любовь и гордость, быстро повернулся. И показалось, что у нее остановилось дыхание. Бретт был совсем не таким, каким она его себе представляла.

По рассказам отца она ожидала встречи с типичным сыном фермера, с соломинкой в зубах и с веснушками на носу.

Мужчина, который смотрел на нее, был… просто потрясающим.

Высокий — футов шести ростом, — он был гибок, но при этом мускулист и плотен. Под великолепным смокингом угадывалось его твердое, как скала, тело. Волосы рыжие, но не того простоватого имбирного оттенка, который она ожидала увидеть, а цвета темного красного дерева. На лице ни одной веснушки.

А само лицо…

Такого Ванни никогда не видела. Уроженка востока, посещавшая лучшую школу, проводившая время среди играющих в теннис, управляющих яхтами братьев своих подруг, такого красивого лица она не встречала.

Увидев его, Ванни замерла на середине лестничного пролета, не заметив, что ее отец удовлетворенно улыбнулся.

Ванни не смотрела на отца, она вообще не видела никого, кроме этого человека, который, казалось, подчинил себе все в зале, даже воздух, который она отчаянно пыталась вдохнуть.

И вот сейчас, в своей спальне, почти два года спустя, Ванни вспомнила, как, облизнув внезапно пересохшие губы, она заставила себя тогда дойти до подножия лестницы и протянуть в приветствии руку.