Джек выдержал паузу, обдумывая и рассчитывая свой следующий ход.

— Мистер Пинтадо, позвольте мне задать вам один вопрос. Вы хотите узнать, кто убил вашего сына?

— Мне не нужны ваша забота и ваше снисхождение.

— Причем здесь это? Мне просто любопытно. Вам не приходило в голову, что мы до сих пор не слышали ни слова от лейтенанта Джонсона?

Пинтадо отвел глаза, не говоря ни слова.

Джек продолжал:

— Джонсон был вашим источником, не так ли? Он передавал вашему сыну информацию о маршрутах Береговой охраны. А «Братья за свободу» использовали эту информацию для того, чтобы поток кубинских беженцев в США не иссякал.

Пинтадо взглянул на Джека в упор.

— Я — не подсудимый и не обвиняемый, — заявил он.

— Не могу с вами не согласиться. Вот почему я бы предпочел, чтобы на свидетельском месте оказался Джонсон, а не вы.

— Послушайте, я что-то не пойму, к чему вы клоните. Прошу учесть, что я ничего не признаю. Но даже если Джонсон передавал нам информацию о Береговой охране, а мы помогали кубинским беженцам добраться до суши, это не причина убивать моего сына.

— Нет, конечно. Если только в это уравнение не добавить наркотики.

Пинтадо резко поднял голову.

— Наркотики? О чем вы, черт вас побери, говорите?

— Подумайте сами. Информация о том, где и когда катера Береговой охраны будут патрулировать определенные участки Флоридского пролива, очень помогла вам в вашей деятельности. Вы могли передавать беглецам, когда отплывать, куда плыть, когда менять курс, когда ждать помощи, чтобы добраться до берега. Как, по-вашему, неужели эти сведения не представляли бы никакого интереса для торговцев наркотиками?

— Вы обвиняете меня…

— Нет, — твердо ответил Джек. — Я пока никого не обвиняю, поскольку у меня нет веских доказательств. Но разрешите пояснить вам, что я об этом думаю. А я думаю, что те же самые сведения, которые лейтенант Джонсон передавал вам, он одновременно продавал и торговцам наркотиками. Я думаю, что ваш сын узнал об этом. И я думаю, что из-за этого Оскара и убили.

Пинтадо смотрел на него расширенными от удивления глазами.

— Никогда не слышал ничего подобного.

— Мне и самому это пришло в голову совсем недавно. Только после того, как я узнал, что мой «мустанг» подожгли как раз торговцы наркотиками.

— Вы обращались с этой информацией к окружному прокурору?

— Это не информация. Это версия. Суд уже на две трети завершен, и до сих пор Торрес не проявил желания помочь защите доказать свои теории.

— А почему подобное желание должен проявить я?

— Потому что для такого эгоиста, как Гектор Торрес, победа — это всегда победа. Но его победа будет означать ваше поражение. Если Линдси осудят, то человек, который убил вашего сына, по-прежнему останется на свободе.

Пинтадо глубоко вздохнул.

— Вы… вы чертовски много мне всего наговорили.

— Я знаю, что сейчас может быть поздно. Но я не пришел бы, если бы не питал хотя бы слабой надежды, что вы не захотите исключить малейшую вероятность того, что мать вашего единственного внука невиновна.

— Чего вы просите?

— Лейтенанта Дамонта Джонсона.

— А что с ним такое?

— Я знаю, что он в Майами. У меня такое чувство, будто вам известно, где Торрес его прячет. Позвольте мне вызвать Джонсона в суд повесткой. Дайте мне шанс допросить его как свидетеля, и я обещаю вам, что не стану требовать, чтобы Брайан давал показания в пользу своей матери.