Когда пожаловал гость, стол уже был накрыт: холодный ростбиф, копченая лососина, икра, устрицы, белое вино и французский коньяк. Хейдж выглядел бледным и истомленным, но заметив, как он налегает на угощение, странник успокоился: человек с таким аппетитом не мог оказаться больным. Они дружно опустошали тарелки – за приятной беседой о прелестных дамах, смуглых калифорнийках и белокурых англичанках, о преимуществах британской налоговой системы и сравнении лондонского климата с лос‑аламосским. Когда с едой было покончено, Блейд отнес посуду на кухню, оставив на столе коньяк и коробку с сигарами. Оба, и гость, и хозяин, закурили, погрузившись в приятную послеобеденную нирвану.

– Спасибо, Дик, – произнес наконец Хейдж, – я словно бы заново родился на свет. Вы меня просто спасли, старина!

– Что вы имеете в виду? – Блейд приподнял бровь. Конечно, ростбиф и устрицы были великолепны, но то же самое его гость мог получить в любом хорошем ресторане.

Хейдж неопределенно повел рукой.

– Я говорю о всем этом… ну, о вашем гостеприимстве, дружеском внимании… Знаете, – он усмехнутся, – британцы гораздо более замкнуты, чем мои соотечественники, а в жизни бывают минуты, когда человек нуждается в поддержке… просто в общении, наконец.

– Вам здорово досталось? – спросил Блейд, внимательно посмотрев на гостя.

– Откровенно говоря, да. Все эти новые заботы… Старик меня от многого прикрывал… – Хейдж потянулся к рюмке. – Ну, мир его праху! Позавчера его кремировали, и мы почтим нашего друга и руководителя еще раз, когда урну предадут земле.

Они выпили, потом Блейд осторожно произнес:

– Если вы питаете какие‑то опасения насчет Дж…

– А! – Хейдж отмахнулся. – Я знаю, что наш почтенный старый джентльмен меня не любит, но работать‑то мне придется с вами. Дик! А это совсем другое дело, старина. – Он помолчал, вращая в пальцах рюмку. – Нет, не об этом я хотел поговорить с вами.

– О чем же? – Блейд потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмку гостя.

– Скажите, Дик, насколько вы в курсе наших последних работ? Моих и Лейтона? – Хейдж с довольной улыбкой полюбовался на янтарную жидкость.

По губам странника скользнула усмешка.

– Я знаю лишь то, что вы хорошо спелись. Видит Бог, нелегкое дело! Его светлость, да будет земля ему пухом, отличался нелегким характером!

– Да? Я бы этого не сказал… – Хейдж сделал маленький глоток. – Мы с ним поделили сферы влияния. Он командовал парадом и доводил до ума одно из своих недавних изобретений, а я… ну, я занимался теорией.

– Успешно?

– Вполне. Мне удалось прояснить многие вопросы… Да, Ричард, идет время, и наши знания становятся все более полными… Теперь я могу совершенно определенно сказать вам, где вы побывали.

– Приятная новость, Джек, – Ричард Блейд выдавил кислую улыбку, его больше интересовало, где ему еще предстоит побывать.

Хейдж одним глотком опорожнил крохотную рюмку, смакуя, прикрыл глаза, потом резко выдохнул воздух, лицо его порозовело.

– Вы помните что‑нибудь из основ квантовой механики. Дик?

Странник снопа усмехнулся. Он окончил металлургическое отделение Оксфорда в пятьдесят шестом году, когда там не читали курса теоретической физики.

– Только общую идею, Джек, только общую идею, не более того.

– И какова же она, по вашему мнению?

Блейд пожал плечами.

– Что все в мире квантовано, разумеется.