– Какое небо сегодня звездное! – восхищенно проговорила Тамара, задрав голову кверху. – Будто алмазы там рассыпали, да?

Я скептически хмыкнул. Какой, интересно, идиот придумал, что счастье – это небо в алмазах? Банкир какой‑нибудь. Или нет – владелец ювелирного магазина. Придумал, написал на бумажке и выставил в витрину своего магазина, дуря доверчивых покупателей. Неба в алмазах не бывает. Сказки это все. Не бывает неба в алмазах точно так же, как не горит шапка на воре, а бог не метит шельму...

– Что ты дрожишь? – вдруг остановилась Тамара. – Иду просто как с отбойным молотком под руку! Трясешься весь! Что с тобой?!

– Холодно, – сказал я. – И одиноко.

– Ты что, дурак? – Тамара покрутила пальцем у виска.

Нет, к сожалению, я не дурак. А как бы хотелось быть дураком, чтобы принимать на веру все слова ДК! И еще неграмотным – чтобы никогда не прочитать письма Лисицына... Но – не судьба. Как ни смешно, я оказался слишком умным. И теперь я понял, что такое горе от ума.

– Ты что, дурак? – обиженно спросила Тамара. – Как ты можешь быть одиноким, если тут я с тобой!

Слабый аргумент для утешения. Но другого у меня не было. Я посмотрел в Тамарины глаза и внезапно вспомнил:

– Мне нужно отдать Лимонадовой жене деньги. Компенсацию за моральный ущерб.

– Ну так пошли, – предложила Тамара.

– А не поздно?

– Скорее – рано. Но пока дойдем... А потом, если на дом приносят деньги, грешно смотреть на часы и рассуждать, поздно их принесли или рано...

И мы пошли – достаточно быстро, чтобы не замерзнуть, и достаточно тесно прижавшись плечами друг к другу, чтобы избавиться от страха, который еще сидел внутри нас.

С каждым новым шагом нам становилось все теплее, а страха оставалось все меньше. Метров через триста я вдруг остановился, сгреб Тамару в охапку и стал целовать ее в губы, в щеки, в глаза... Со стороны все это должно было выглядеть ужасно. Согласен, дурацкий способ избавиться от чувства одиночества и отчаяния.

Но другого никто еще не придумал.