|
– Алло!.. Кого вы спрашиваете? – Господина Смита, пожалуйста, – произнес голос совсем рядом, наверное голос мадемуазель Жермены Девон. Мегрэ подозревал, что телефонист, чье любопытство вызвал сам, тоже слушает. С невероятной быстротой мужской голос ответил: – Хэлло!.. Потом вновь Жермена Девон сказала по английски примерно следующее: – Это мистер Смит у аппарата? Потом опять по английски, потом оживленный, особенно из Франции, разговор на иностранном языке, но уже не английском, а скорее, польском или русском. Мегрэ только и мог что с горечью разглядывать ковер. Голос медсестры был взолнованный, настойчивый, у мужчины же сначала удивленный, потом злобный. Она явно поведала ему длинную историю, он несколько раз прерывал ее, чтобы что то уточнить. Потом она, наверное, спросила, что ей теперь делать, а он сердился, упрекал ее в чем то, что оставалось совершенно неизвестным отставному комиссару. Мегрэ, посмотрев на стол, вдруг обнаружил, что самого важного на нем нет, и немедленно, не выпуская трубки из рук, вызвал ночного дежурного. – Быстро принесите бутылку виски, – сказал он. – Полную? Сколько стаканов? – Полную или пустую! Стаканов не надо… Что же она говорила теперь, глухим, почти умоляющим голосом? Будь он немного способней к языкам, он бы все понял! Был ли абонент из Женевы взбешен? Некоторые фразы на иностранном языке создают ложное впечатление у тех, кто не понимает их смысла, и Мегрэ сомневался. По ритму реплик он бы перевел так: «Тем хуже для тебя… Действуй по плану!.. Отвяжись от меня!..» С тем же успехом произнесенные слова могли иметь совершенно обратное значение. – Простите… – произнес кто то. Это был дежурный, который пришел уточнить: – Какое виски желаете? – В квадратной коричневой бутылке, лучше пустой… – Что? – Да быстрее, черт полосатый! Не видите, что вы сейчас все испортите? Ему было жарко. Он злился. Если бы господин Луи остался с ним, он бы хоть перевел телефонный разговор. – Алло! Женева… – прошептал наконец голос на французском. – Разговор закончен? – Закончен! – ответили в Женеве. – Алло, «Эксельсиор»?.. Закончили?.. Разговор длился три минуты. И посыльный явился наконец, с возмущенным видом и пустой бутылкой на серебряном подносе. Только Мегрэ выставил его за дверь, как на лестнице послышались шаги. Он приоткрыл дверь, отвернулся к окну, сложив руки за спиной, и, услышав быстрые легкие шаги по ковру, проворчал: – Входите. Жермена Девон, подозрительно оглядываясь, вошла, а он, все так же стоя к ней спиной, приказал: – Извольте закрыть дверь… Раз уж не смог выучить ни одного иностранного языка, приходилось по возможности заполнить как то этот пробел, – вот он и стоял лицом к окну. Когда он наконец обернулся, лицо у него было самое неприветливое и он мрачно бросил: – Сколько он велел вам дать? – Кто «он»? – Женевец… Так сколько? У него появилось новое доказательство субъективности оценки женской красоты. Господин Луи сказал: «Красивая блондинка…» И так как он добавил, что не худая, Мегрэ представил себе этакую пышечку. Мадемуазель Жермена, может, и была красива, но совсем не симпатична. Черты лица у нее были правильные, но жесткие, и весьма отчетливые формы не давали и намека на женственность. – Итак, сколько? – Сколько вы хотите? Бутылка стояла на столе, между ними, и как только он ее лишится, козырей у него не останется. – Это стоит дорого, – пробормотал он, пытаясь изобразить вкрадчивые интонации шантажиста… – Но это зависит… – От чего? – От бутылки… Разрешите взглянуть? – Минутку… Сколько? Она была умнее, чем он предположил сначала, так как во взгляде ее определенно мелькнуло подозрение. |
