- Мы пришли за радием, - проворчал Сэмпсон. - И сильно сглупили, что не взяли его, пока были в пещере.

Фергюсон взглянул на него.

- Я не уверен, что нас получилось бы. Те каменные стены двигались. Они живые. Возможно, они не позволили бы нам копаться в них.

Сэмпсон и Пэрри посмотрели на Джеклина, надеясь услышать его мнение.

Но Джеклин все еще был погружен в свои размышления.

- Эдем! Да, это Эдем. Но даже в первом Эдеме был Змей.

- Змей? - переспросил Фергюсон.

- Тот, который уничтожил результат первого эксперимента по созданию Человечества прежде, чем его закончили. Змей - рептилия - создание, чей народ правил миром, возможно, до того, как появился Человек. Сейчас Землей правим мы. Мы - люди. Но до нас, вероятно, был змей. Через две тысячи лет спустя, возможно, возникнет аллегория об этом Эдеме, аллегория, которую будет читать уже не человеческая раса, а раса, развивающаяся сейчас в этой долине. Синтез. Триумвират.

- И что?

Джеклин направил задумчивый взгляд на Фергюсона.

- Змей был послан, чтобы проверить первых людей. А мы, возможно, были посланы, чтобы испытать Триумвират. Теперь мы чужие в Эдеме, представители старой расы.

- Что толку от оружия? - спросил Пэрри. - Мы не можем сражаться с этим чудовищем. Оно слишком сильно для нас.

«Змей был самым коварным зверем в природе» - подумал Фергюсон.

Да, Триумвират тоже обладал силой. Но, кроме силы, есть и другое оружие. А в этом Эдеме - чем они хуже Змея?

Люди молчали, пока медленно наступала ночь. Пэрри то и дело ощупывал белые пятна у себя на руке и лице, там, куда попала красная кровь растения. Пятен становилось все больше. Они были твердыми, белыми и холодными, а зоны, где они сливались, совершенно лишились чувствительности.

Наконец, люди заснули, а лес за окном тоже вздрагивал во сне. Их ничего не тревожило, хотя каменные цветы на стенах, возможно, смотрели на них всю ночь, а несколько мотыльков, испускающих запах роз, периодически влетали в окна. Возможно, подумал Фергюсон, огромный цветок в пещере гоже спал, а девушка, как в люльке, качалась в чаше тигровой расцветки. Возможно, даже хрустальная стена спала, в своем смутном сходстве с живыми существами.

Но, когда настало утро, пробуждение принесло страх.

В долине ничего не изменилось. Настал красивый рассвет, полный света и прохладных цветов. Деревья вытягивали ветки, как просыпающиеся растения, а цветы зевали по всему лесу.

Фергюсон проснулся первым. Джеклин дежурил, но сидел ко всем спиной и смотрел в проход. Фергюсон взглянул на спящего Сэмпсона, а затем на Пэрри. Посмотрев в открытые глаза Пэрри, он замер.

Они изменились. Они больше не были темными, а стали ясными, бесцветными и пугающе яркими. Эти глаза встретили взгляд Фергюсона ярким, безразличным взглядом.

- Пэрри! - воскликнул Фергюсон.

От его крика проснулся Сэмпсон, а Джеклин повернул голову. Они тут же увидели перемену. Пэрри встретил их напряженные взгляды без всяких эмоций. Он, кажется, даже не понял, что с ним произошло.

- Он... он побелел, - прошептал Сэмпсон, указывая дрожащей рукой на мраморно-белое, твердое лицо и пестрое тело в тех местах, где порванная рубашка обнажала кожу. - Оно распространяется! Он...

- Даже глаза... как драгоценные камни, - сказал Фергюсон. - Пэрри! Ты нас слышишь?

Пэрри моргнул бесцветным, но ослепительно ярким взглядом. Его лицо было цвета камня, даже брови и ресницы стали белыми, а волосы - сплетением мраморных хребтов, как волосы статуи. Но его лицо осталось поразительно гибким. Он моргал каменными веками, которые вообще не должны были двигаться!

- Конечно, слышу, - сказал он странным, ровным голосом. - В чем дело?

И они услышали, как его каменный язык со стуком касается каменных зубов.

- Ты превратился в камень, - полуистерически прокричал Сэмпсон.