– Прогуляться не хочешь? – поинтересовался Артузов. – У меня пара часов есть свободных. Михаил Сергеевич приказал тебя немного поразвлекать. Дескать – одичал Аксёнов на севере. Хотя поступили разведданные, что тебя уже развлекают.

– Слушай, мне иногда кажется, что ВЧК – это большая деревня. На одном конце чихнули, а на другом доброго здоровья пожелали, – усмехнулся я, даже не поинтересовавшись, как же так быстро все узнали.

– У нас хуже, – засмеялся Артузов. – У нас ты даже чихнуть не успеешь, а здоровья желают.

Мы вышли на Театральный проезд, прошли мимо Большого театра. Была мысль завернуть на Красную площадь, но я передумал: что там можно увидеть интересного, да ещё зимой?

– Так ты выкладывай, Артур Христианович, чего узнать хотел? – поинтересовался я, когда мы свернули на Тверскую.

– Не веришь, что я просто так тебя гулять позвал? – хохотнул Артузов, но потом, посерьёзнев, спросил: – Ты про «Таймыр» что ещё можешь рассказать?

– Так это тебе лучше Петроград потрясти. Кто у нас нынче Военно-морскими силами командует?

– Беренс, бывший адмирал, – отозвался Артур. – Ну, потрясти-то мы их потрясём, но хотелось бы подробностей. Сам понимаешь, на Балтике кораблей меньше осталось, чем было, но радиостанции почти на всех есть. Мы же искать замучаемся. И Особых отделов на флоте нет. Давай, вспоминай. Вспомнишь – хотя бы недельку нам сэкономишь.

– Зануда ты, Артур Христианович, – хмыкнул я, начиная вспоминать все разговоры, что вёл с Косульниковым, с другими моряками.

– Что я такое помню? – принялся я рассуждать вслух, на ходу связывая то, что узнал сам, в Архангельске, с тем, что мне было известно из той жизни. – Накануне войны была создана Служба связи Белого моря, которой поручалось обеспечивать связь с судами в открытом море, собирать метеорологические данные. Так?

– Ну, я таких подробностей не знаю, – пожал плечами Артур. – Но, должно быть, так.

– Далее. Служба на Белом море располагала тремя флотскими радиостанциями и двенадцатью береговыми постами. Сегодня их осталось пять или шесть. Корабли из Белого моря передавали сообщения в Петроград через радиостанцию на мысе Омуссар.

– А он сейчас у эстонцев, – вздохнул Артузов.

– Что у нас на Балтике остаётся такое мощное, чтобы принимало сигналы? Кстати, в девятьсот десятом, как я слышал, какой-то корабль мог принять сигнал с императорской яхты «Штандарт» аж из Алжира. В Кронштадте наверняка что-нибудь этакое да есть.

– Владимир, ты давай поконкретней, – настаивал Артур.

Так, если не получается с техникой, попробуем пойти от человека. Как помнится, Серафим говорил, что на «Таймыре» радиотелеграфистом служил комиссар береговой радиостанции из Петрограда, лично известный Вилькицкому. А комиссар этот и был тем коммунистом, что организовал на ледоколе подполье. Ещё Серафим говорил, что адмирал принял на ледокол двух унтер-офицеров, тоже радистов, из большевиков, спас их от неминуемого расстрела. Но это нам ничего не даст. Стоп. Вспомнил ещё один эпизод.

– Слушай-ка, товарищ Артузов, – начал вспоминать я. – Есть у меня одна ниточка, только слабая. Вилькицкий – он же помешан на Северном морском пути. Он и в Архангельске оказался из-за этого. Но адмирал – человек порядочный. Если ему Советская власть поручала организацию экспедиции, а он по каким-то причинам этого не выполнил, требуется доложить. Так вот, Вилькицкий настоял, чтобы Северное правительство отпустило в Петроград его заместителя. Не упомню – капитана второго ранга, или первого.