– Чтобы милиция отвезла её в детский дом, – терпеливо сказала сотрудница Коминтерна. – О покушении на сотрудника ВЧК и краже оружия ты мог бы не упоминать. Как чекист, ты обязан заботиться о людях.

– Не спорю, – пожал я плечами. – Только сама-то девушка захочет ли в детский дом? Есть у меня подозрение, что там не слаще, чем на улице. Скажи лучше, у тебя в ридикюле всё на месте? Деньги там, документы, губная помада?

– Всё на месте, – отмахнулась Наталья. – Я с утра на службу пришла, проверила. Удивилась – куда браунинг делся, но решила, что в номере оставила. Да, а чего ты такой невесёлый? – спохватилась моя подруга.

Подойдя ко мне ближе, обняла и уткнулась лицом в грудь:

– Володька, ты на меня обиделся, да? Ну, прости… Дура я старая, глупости говорю. Я просто перепугалась. За тебя испугалась.

Я прижал к себе Наталью, обнял её, вдохнул запах волос. Отчего-то вспомнился дом, дочка. И не взрослая, как теперь, а совсем маленькая, когда собирала на улице в кармашки платьица «памни» и «ракушки», за которые она принимала фисташковые скорлупки, а семена тополя называла «кукуносики». Сразу резануло по сердцу, захотелось домой, повидать девочку. Этак рискую вернуться, когда дочери станет столько же лет, сколько Наталье. Кто знает, может, у меня и внуки появились? И как там жена?

– Странно, – слегка отстранилась от меня Наташа. – Такое чувство, будто я совсем маленькая, а отец берёт меня на руки.

– Так ты ещё маленькая и есть, – усмехнулся я. – На самом-то деле я старый, а ты молодая. Просто ты этого понять не хочешь.

– Угу, – сказала «старый член партии», утыкаясь мне в грудь.

Но от объятий нас отвлёк стук в дверь и последовавшее за ним явление Артузова:

– Наталья Андреевна, добрый вечер. Прошу прощения, но вынужден забрать вашего кавалера. Владимир, нас с тобой срочно вызывают…

Авто ждёт.

Артур не стал говорить при посторонних, кто вызывает, куда, но и так ясно – если автомобиль, то кто-то из очень высокого начальства. В прошлый раз это был Троцкий, а теперь? Кедрову автомобиль не положен, значит…

– Тебя очень хочет видеть товарищ Дзержинский, – подтвердил мои мысли Артур. – И срочно. Для чего – не спрашивай, сам не знаю.

Неужели успел прочитать мой рапорт? Ну и ну.

Кабинет Дзержинского я много раз видел на фотографиях – небольшой письменный стол с двумя телефонами, два кресла для посетителей, кожаный диван. В правом углу – изразцовая печь, слева – часы. Они, кстати, показывали десять часов тридцать две минуты.

Феликс Эдмундович, тоже сто раз виденный на фотографиях и картинах, украшавших кабинеты моих коллег (да что там, в моём он тоже наличествовал) отличался от своего образа, как отличается любой живой человек от собственной, порой не слишком удачной копии. По привычке я начал сопоставлять настоящего Железного Феликса с актёрами, игравшими его в кино. Как ни странно, но больше всех его напоминал наш доморощенный Шерлок Холмс – Василий Ливанов, исполнивший роль первочекиста в каком-то старом фильме.

– Садитесь, товарищи, – поднял голову Дзержинский, отвлекаясь от чтения какой-то бумаги, извлечённой из красной папочки.

Одно из кресел было занято – там сидел секретарь партъячейки, поминутно вытиравший грязным платком лысину. Артузов сразу сел на диван, а я занял второе кресло.

– Товарищ Билёв, у меня к вам вопрос – отчего вы не смогли сразу помочь товарищу Аксёнову, вынудив его обратиться в Оргбюро? – поинтересовался Дзержинский.