Я хотел сказать – никак не представляю, но коробочка с орденом, которую я так и держал в руках, оказала странное действие. Сжав её покрепче, я сказал:

– После побега из плена у меня сложились неплохие отношения с бойцами стрелковой бригады. В частности, я знаком с командиром бригады Терентьевым и её комиссаром Спешиловым. А ещё с командиром кавалерийского отряда Хаджи-Мурадом. Этот отряд некогда действовал как партизанский. Думаю, у него сохранились связи с местным населением. Надо попробовать, а если что – стану импровизировать. Мне кажется, мне помогут.

– Хорошо, – кивнул Дзержинский. – Думаю, детали и сроки вы обсудите с товарищами Кедровым и Артузовым.

– С Михаилом Сергеевичем обсудить не получится, – вмешался Артузов. – Кедров сегодня утром выехал в Сибирь.

– В Сибирь? – нахмурил лоб Дзержинский, потом кивнул. – Ах, да. Совсем забыл. Стало быть, все вопросы вы решите сами.

Я не стал выяснять, с чего это мой начальник уехал в Сибирь, если там идёт война с Колчаком. Если нужно, Артузов сам расскажет.

– Есть какие-то вопросы? – обвёл нас взглядом Феликс Эдмундович, давая понять, что аудиенция закончена.

– Один вопрос, – не удержался я. – Разрешите показать орден одному человеку?

Артур старательно отвёл смеющиеся глаза, зато Дзержинский широко улыбнулся:

– Надеюсь, она надёжный человек?

– Очень надёжный, Феликс Эдмундович, – ответил за меня Артузов. – Член партии большевиков с дореволюционным стажем.

– Да? – с удивлением окинул меня взглядом Дзержинский, словно хотел спросить, не слишком ли я молод для отношений с большевиком с дореволюционным стажем, но не стал.

Выйдя от Дзержинского и кивая усталому секретарю, Артузов вдруг попросил:

– Дай орден подержать. – Спохватившись, махнул рукой: – Ладно, давай ко мне зайдём, там и потрогаю.

Кабинет Артузова располагался на втором этаже. Он был поскромнее, чем кабинет Кедрова, а уж тем более самого Дзержинского, но всё равно, свой кабинет на Лубянке, даже сегодня – это нечто!

Освободив меня от шинели, в которой я был во время аудиенции у Председателя, Артузов начал рассматривать награду, а потом, прикинув, на каком месте должен располагаться орден, ухватив шило для бумаги и приказал:

– Снимай одежду.

Артура я стесняться не стал, и скоро мой начальник уже привинчивал Орден Красного знамени к моей гимнастёрке.

– Зеркало здесь, – заботливо открыл Артузов дверцу шкафа.

Ух ты, какой я красавец! Я же совсем забыл, что первые ордена Красного знамени полагалось носить на красной розетке. А с ней, пожалуй, даже лучше!

– Между прочим, ты первый из наших, кого наградили, – сообщил Артур. – Скажу честно – мы с Кедровым чуть на слюну от зависти не изошли.

– Ну, твой орден тебя скоро найдёт, – утешил я Артузова, пытаясь вспомнить, в каком году моему начальнику дадут орден. Не то в двадцать первом, не то в двадцать втором. Так что ждать осталось недолго.

Артур только махнул рукой – мол, не сыпь мне соль на раны, потом сказал:

– Володя, учти, я тебе могу дать дня два или три, а больше ни-ни. Если начнётся наступление, твоего англичанина ловить станет поздно.

Я хотел сказать, что наступление начнётся лишь в январе, так что время у меня ещё есть, но не стал. Сколько его, того времени? Добраться до Вологды – кладём двое суток, потом до Пинеги – ещё двое, неделю переться до Архангельска. Нет, неделя – это слишком оптимистично, надо закладывать две. А мне ещё обустраиваться, так что надо поторопиться.